Любовь и честь
Шрифт:
– Бэрд. – Рэдалф остановил на ней долгий взгляд, глаза его были полны холода и жестокости. Джоанна отвечала ему непримиримым взглядом, столь же холодным, пока не увидела, как в глазах его появилось совсем другое выражение. Он рассмеялся, и смех его звучал отталкивающе. Она подумала, что удивила его, и следующие слова подтвердили, что она права, хотя он произнес не то, что она думала: – Поистине в тебе течет моя кровь. Ты должна бы родиться мужчиной, Джоанна, потому что так же упряма, как и я. Ладно. Я делаю тебе лишь одну уступку. Ты можешь присутствовать на крестинах. Но не
– Я сама понесу своего сына. – Было какое-то пьянящее ощущение свободы в том, что она могла ставить отцу условия как равная. – Вильям Криспин отправится в часовню и обратно у меня на руках.
– Я выберу ему крестных восприемников, – последовало новое предложение Рэдалфа. Он назвал графа Болсоувера с его женой и настоятеля соседнего аббатства Святого Юстина, известного своей набожностью. У Джоанны не было возражений ни против одного из них, но она притворилась, что обдумывает выбор Рэдалфа, и дала согласие, лишь выдержав долгую паузу.
– Я согласна, чтобы они были крестными, – объявила она. – Теперь еще одно: чтобы Вильям Криспин был здоровым, ему нужно больше свежего воздуха и солнечного света, чем ты дозволял мне. Кроме одного часа на крепостной стене среди дня, я буду выносить его на стену еще раз по утрам, начиная с послезавтрашнего дня.
– Не перегибай палку, – предостерегающе покачал головой Рэдалф, но в ее требований не отказал.
– И Роэз будет мне помогать, как делала все это время, – закончила Джоанна, пряча улыбку, потому что Рэдалф смотрел на нее с нескрываемым уважением.
– Ладно, – сказал он. – Может, твоя плодовитость заразит Роэз. Но больше ничего у меня не проси и, смотри, хорошенько заботься о моем внуке. – И, круто повернувшись, он вышел из комнаты.
– Где ты набралась духа, чтобы настоять на своем, встретить Рэдалфа лицом к лицу, – воскликнула Роэз. – Я поверить не могу, что он поддался твоим условиям.
– Не мне, – откликнулась Джоанна. – Он согласился на все ради внука. И я не добилась того, чего больше всего хотела: не получила свободы. Отец меня никогда не отпустит. Он будет держать меня взаперти, использовать в своих целях и даже не задумается о том, что должен любить и лелеять меня просто потому, что я его родная единственная дочь. И еще потому, что я честная и добропорядочная женщина, которая до последнего времени покорно следовала его указаниям. Именно безропотное дочернее послушание довело до этого позора – комната в башне, откуда не убежишь.
Джоанна не добавила еще кое-что: девять месяцев ее беременности дали ей возможность без помех обдумать события, окружавшие смерть Криспина. По мере того как шли месяцы и отступали ужас и потрясение, она обнаружила, что все отчетливее вспоминает ту ночь, все самые мелкие подробности, пока наконец не вспомнила все. Снова и снова пыталась она понять мотивы убийцы, пока не пришла к собственному выводу. Она теперь знала, кто это сделал и почему, но не могла рассказать Роэз. Она боялась подвергнуть мачеху опасности, если та узнает правду, а Джоанна не хотела, чтобы еще кто-нибудь
Глядя на маленького Вильяма Криспина, она задумалась о том, что теперь у нее две причины выжить и выдержать, что бы там ни делал Рэдалф. Во-первых, ее сын, которого страстно любила. Она позаботится о том, чтобы он вырос достойным человеком, другим, нежели ее отец. Может быть, он будет таким же ласковым и вдумчивым, каким был Криспин.
А второй ее целью было добиться возмездия убийце Криспина. Она еще не знала, каким образом этого достигнет и сколько это протянется, но была полна решимости добиться справедливости… И эта решимость поддерживала и закаляла ее.
Через неделю после рождения сына Джоанне минуло пятнадцать лет…
Часть II
ЙОЛАНДА
Сицилия, 1135—1152
ГЛАВА 9
21 марта, в тот самый день, когда родился сын Джоанны, Элан, Пирс и аббат Эмброуз прибыли в Палермо. Путешествие оказалось долгим и во многом мучительным.
Успешно избежав подручных. Рэдалфа, разосланных на их поиски, они пересекли границу Уэльса и направились на запад к Бэнгору, где Эмброуз был знаком с несколькими монахами аббатства Святого Дейниола.
– Там мы сможем несколько дней отдохнуть в безопасности, – сказал он, – пока не сядем на корабль, который доставит нас в Ирландию.
Однако до Бэнгора они так и не добрались. По пути их перехватили и взяли в плен валлийцы, которые отвезли беглецов к Гриффину, вождю местного племени. В деревянном замке за высокой бревенчатой стеной Эмброуз, которому как священнику скорее могли поверить, рассказал краткую историю о том, что произошло в замке Бэннингфорд, отчего они вынуждены были бежать из Англии.
– Ты хорошо говоришь, – сказал в ответ темноволосый жилистый Гриффин, – но как я узнаю, что вы не шпионы, засланные разведать, не готовим ли мы заговоры против злобных нормандцев. Я не могу позволить вам уехать от меня, не проверив вашу легенду. Вы останетесь здесь как мои гости, пока мои люди, которых я отправлю за границу, не разузнают у наших друзей на Болотах свежие новости.
– А когда вы узнаете, что аббат Эмброуз не солгал, что тогда будет с нами? – спросил Элан, раздосадованный задержкой.
– Если вы рассказали правду, – ответил Гриффин, – я отпущу вас и провожу с благословением, потому что не люблю наших восточных соседей. Им бы очень хотелось зажать весь Уэльс такой же удавкой, которой они последние семьдесят лет душат Англию. Но если я узнаю, что вы солгали, на другой же день с восходом солнца ваши головы украсят мои ворота.
– Мы не солгали, – спокойно ответил Эмброуз, прежде чем Элан дал волю кипевшему в нем гневу. Последнее время юноша стал очень вспыльчив.
Больше месяца потребовалось шпионам Гриффина, чтобы удостовериться в правдивости их рассказа. Выслушав своих людей, Гриффин сообщил неспокойным гостям, что Рэдалф все еще продолжает собирать сведения об Элане, Пирсе и аббате Эмброузе.