Любовь и деньги

Харрис Рут

– Мои клиенты так не считают, – напомнил ему Слэш. – Особенно когда расписываются за кругленькую сумму в платежной ведомости.

Рассел кивнул.

– Я поговорю с Младшим, – сказал он.

К концу недели был создан первый в истории фирмы партнерский инвестиционный портфель. Членами инвестиционного объединения могли быть только партнеры, и минимальный индивидуальный вклад исчислялся в сто тысяч долларов. Ни одни из партнеров не уклонился от участия, даже оба Ланкома, и Младший, и Трип. Они хоть и презирали Слэша, тем не менее знали, подобно всем прочим, как много он зарабатывает

на биржевых операциях. И поэтому выписали чеки на требуемую сумму вкладов в общий Партнерский Портфель. Рассел, знавший всю глубину их неприязни к Слэшу, только удивлялся. Слэш, напротив, совершенно не был удивлен.

– Теперь мне надо сделать их богачами, – сказал он Диди.

– А ты сумеешь? – спросила она с беспокойством.

– И даже с верхом, – ответил он, и если самую малость был в этом неуверен, то Диди абсолютно ничего не заметила.

Вклад назывался Партнерским Портфелем и в соответствии с духом времени представлял собой хеджированный фонд. Приватно наблюдаемый, он был неподвластен федеральным законам, запрещающим игру на разнице между покупной и продажной стоимостью акций или продажу акций без покрытия в данный момент определенным наличием ценностей. А Слэш это себе позволял: и долги, возникающие при купле-продаже акций и передаче акций на срок, и спекуляцию на разнице стоимостей, таким образом как бы подвизаясь по обе стороны допустимого на Уолл-стрите, но при этом все же добиваясь максимальной прибыли при минимальном риске.

В июле Слэш, со свойственной ему агрессивной уверенностью в своих действиях, стал инвестировать все имеющиеся в его распоряжении средства. В итоговой месячной ведомости фонд партнеров занимал самую высокую отметку в прибылях. И так было все лето и осень.

– Для охотника за легкой наживой он чересчур щедро делится с другими своими талантами, – сказал Рассел Лютеру в конце октября. – Фирма «Ланком и Дален» наживается на Слэше гораздо больше, чем он на ней.

– Поглядим, надолго ли его хватит, – кисло заметил Лютер и прибавил, что такое безумное везение в течение четырех месяцев может быть у каждого. Старик все еще сомневался насчет Слэша и его намерений и, невзирая на то что говорил Рассел, еще не мог относиться к Слэшу с полным доверием.

Слэш соблазнял Ланкомов, не только Даленов. Он знал, как относятся к нему Младший и Трип. Но он также знал, что ему придется работать с ними в тесном сотрудничестве. Слэш знал также, что если Ланкомы и любят деньги, то они так же ценят лояльность, сдержанность и ответственность, и проявлял их сам, хотя бы внешне, в полной мере. Младший, подобно Лютеру, питал очень большие сомнения относительно бескорыстия Слэша, но ему было хорошо известно, как много денег зарабатывает он для партнеров и своих клиентов.

– Он дрянцо, – говорил Младший Трипу незадолго до Дня благодарения, пытаясь усмотреть нечто положительное в бунтовщике, которого им навязали насильно. – Но, по крайней мере, он наше дрянцо, и если его контролировать, то все будет в порядке.

Трип таким всепрощением не отличался.

– Несмотря на дополнительное условие в трастовом соглашении, несмотря на общий партнерский фонд, я все равно ему не верю, –

говорил он отцу, еще уязвленный тем, как внезапно и прилюдно ему пришлось уступить Диди этому «ничтожеству». – Чем скорее мы с ним распростимся, тем будет лучше для всех нас.

Однако на людях Трип был столь же безупречно вежлив по отношению к Слэшу, как Слэш к нему. Трип даже послал Диди и Слэшу свадебный подарок: хрустальные канделябры, но сделал это не из добрых побуждений. Он отправился за подарком к Тиффани, потому что желал выглядеть благородно и положительно в глазах окружающих.

Что касается Нины, то хотя из чувства приличия она присутствовала на свадьбе, ее отношение к Диди переменилось. Она решила, что Диди, которая могла так провести Трипа, больше нельзя доверять. Нина не могла также преодолеть ощущение, что Диди предала свой класс, хотя в атмосфере шестидесятых это могло казаться смешным.

– Не знаю, как ты смог так скоро простить ее, – сказала Нина Трипу, не в состоянии понять его жеста со свадебным подарком.

Не разжимая губ, Трип улыбнулся.

– Почему же ты думаешь, что я склонен прощать кого бы то ни было? – ответил он, и его пронзительно-голубые глаза были неприветливы и холодны, словно тундра.

– Но ты же послал подарок, – напомнила Нина.

– Мне приходится работать с ним в одном офисе каждый день, – ответил Трип и переменил тему разговора.

Даже на взгляд тех, кто знал его очень хорошо, Трип, по-видимому, все простил и забыл. И только себе самому он признавался: если в данный момент он не может Слэша уничтожить, то использует его к своей выгоде.

И еще одного человека Слэш хотел соблазнить: он продолжал соблазнять ту, что стала его женой, ту, что стоила миллион долларов. Он ухаживал за ней и служил миллионной наследнице со все возраставшими страстью и рвением. Он желал, чтобы она, как он сказал ей в последний день медового месяца, полюбила его глубоко и бесповоротно. Он желал, как повторял Слэш в тысячный раз, чтобы она была вся, вся его. Сердцем и сознанием. Телом и душой.

– Я хочу, чтобы ты любила меня так же, как я тебя, – говорил он.

– Но я так и люблю, – возражала Диди.

– Недостаточно, – говорил Слэш. – Недостаточно.

Диди обнаружила, что вечно ускользающий, сводящий с ума поклонник, который доводил ее до бессонницы и слез отчаяния до свадьбы, после нее стал самым любящим, доступным и страстным мужчиной. Таинственный возлюбленный стал обожающим мужем. Слэш звонил ей по три раза на день, и Диди, привыкшая, как единственный ребенок в семье, быть в центре внимания, была просто ошеломлена его бурным и настойчивым вниманием.

– Я люблю тебя, – повторял он ей.

– Купи себе что-нибудь красивое, – приказывал он, уходя на работу, – я положил тебе в кошелек деньги.

– Встречай меня у офиса, – предлагал он, – мы поедем в Чайнатаун обедать – ты и я, вдвоем.

– Хотелось бы мне поцеловать тебя в ушко, – шептал он в трубку.

– Ты по мне скучаешь? – спрашивал он и, прежде чем она успевала ответить, говорил, как он ужасно по ней соскучился.

– Надень свои кружевные штанишки, – говорил он ей и расписывал, чем они займутся, когда он придет домой.