Любовь и ежики

Калинина Дарья Александровна

Ангелина молча кивнула.

— Что ты выдумываешь? Она же инвалид. Она едва ходит! — возмутились девушки. — Она до своей комнаты едва дошла! Как она могла доехать до заказника, там побегать по лесу на лыжах да еще вернуться к машине. Она инвалид, это всем известно.

— Это и было ее алиби, — прошептала Ангелина. — Я знаю, она давно задумала убить Павла. Она мне сама призналась в этом. Я навещала ее в больнице, куда она попала после аварии. Мы с ней подружились. Она сказала, что не держит на меня зла. И что все дело в Павле. Она это

давно поняла, и единственное, о чем мечтает, — избавить мир от этого негодяя. Чтобы он больше не смог сеять беду и смерть вокруг себя. Она сказала, что когда в человеке проснулся зверь и этот зверь почувствовал свою власть и свежую кровь, то остановить его может только страх или чудо. На чудо, я так понимаю, Наташа не особенно надеялась. Поэтому…

И Ангелина замолчала.

— Рассказывай! — воскликнул Григорий Петрович. — Что ты еще натворила?

— А что тут рассказывать? — пожала плечами Ангелина. — Когда я поняла, что Павел задумал извести меня, я позвонила не только тебе, но и Наташе. Я же говорила, Наташа сильный человек, и она была в какой-то мере моей союзницей в заговоре против Павла. И я хотела ее совета.

— И что? — очень тихо спросил у нее Григорий Петрович.

— Так вот, это Наташа придумала весь сценарий. И если уж совсем начистоту, это она приезжала ко мне тем утром, когда я инсценировала свою смерть, на машине брата, на светло-серебристой «Мазде». Я же не знала, что сосед меня видел, когда я разговаривала с Наташей через окно машины.

— Но зачем? — спросила Мариша. — Зачем она приезжала?

— Чтобы забрать меня и вместе развезти письма, — сказала Ангелина. — Но потом я увидела своего соседа-старичка, который вылупился на меня, и поняла, что и он видит меня и машину Наташиного брата. Это была неосторожность с моей стороны. И все пришлось переиграть. Ушла я из квартиры пешком, замаскированная. Письма развезла сама на частнике, а потом пришла в эту квартиру, которую снял для меня Григорий Петрович на свое имя.

— А что было потом? — спросила Мариша.

— Потом я совершила еще одну глупость: показала Григорию Петровичу обрез, который купила у одного знакомого, я же вам говорила. Переодевшись пожилой женщиной, я ходила по городу совсем спокойно. Купила оружие, спрятала его в хозяйственной сумке под продуктами и принесла сюда. Гриша увидел обрез, перепугался и запретил мне выходить из дома, угрожая, что в противном случае выдаст меня милиции. Про Наташу он не знал, поэтому, когда его не было дома, я передала оружие Наташе, и она уехала в заказник одна.

— Но как ты могла передать Наташе обрез, если была заперта? — спросил у нее вконец расстроенный Григорий Петрович.

— А для чего существуют окна и телефон? — пожала плечами Ангелина. — Я позвонила Наташе, обрисовала ситуацию. И она сказала, что будет ждать под окнами, когда я спущу ей на веревке сумку, в которой и будет лежать оружие. Но она клялась, что только попугает Павла! Добьется от него, чтобы он исчез из нашего города.

Честное слово!

— А откуда у Наташи взялась машина?

— У нее есть собственный старенький «жигуленок», она его купила специально для этой поездки, — ответила Ангелина. — На машине брата она ехать в заказник не захотела, чтобы его не подставить. Так что отправилась на собственной машине. А что?

— Ничего, — пробормотала Мариша. — А где сейчас эта машина?

— Думаю, если Павел действительно мертв, то машина Наташи стоит на том же месте, где она ее и оставила, — сказала Ангелина.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептал Григорий Петрович.

— Такой у нее был план, — спокойно ответила Ангелина. — Она сказала, что жить с Павлом, полным мерзавцем, она не может. Но и жизнь без него ей не нужна. Поэтому она собиралась убить его, а потом убить себя.

— Но ты же сказала, что она хотела его только попугать! — воскликнула Мариша.

— Да, так она мне говорила сначала. А когда обрез оказался у нее в руках, то призналась, что планы у нее изменились. Напугать Павла настолько, чтобы он изменился и перестал использовать женщин, ей вряд ли удастся, а значит, существует единственный выход — убить его.

— Хм, — сказала Мариша. — Насчет Павла не знаю, но если бы Наташа хотела убить себя, то могла бы сделать это там же, в лесу, чтобы не подставлять всех людей, собравшихся в заказнике. Но она вместо этого протащилась на лыжах почти километр, села в свою машину и уехала. Думаю, что планы у Наташи после убийства Павла снова поменялись. Причем радикально.

— Поехали к ней, — быстро поднялась с табуретки Инна.

Никто не спорил. Все встали и направились к дверям.

— Постойте, — сказал Григорий Петрович. — Не годится тащить ребенка среди ночи в гости к убийце.

Хотя подруг и покоробило слово «убийца» по отношению к Наташе — ей вообще-то больше подходила роль справедливого мстителя, — но они признали, что Григорий Петрович прав. Поэтому он сходил за соседкой и попросил присмотреть за девочкой, пока они не вернутся. После этого все расселись по машинам и отправились к дому, где жил Максим со своей сестрой.

Глава двенадцатая

Мариша первой позвонила в дверь. Им открыли быстро. На пороге стоял Максим, руки его дрожали, да и сам он трясся словно в ознобе.

— Хорошо, что это вы! — с облегчением сказал он, пряча что-то за спину. — Я вас в глазок увидел. Проходите.

— А кого ты ждал? — спросила Мариша, когда все оказались в квартире Максима.

— Я уж думал, что снова милиция мною интересуется, — ответил Максим. — А это опять вы. Привет!

— Где Наташа? — вместо приветствия спросила у него Инна.

— Не знаю, — быстро сказал Максим. — Ее нет. Я сам волнуюсь. Когда я вернулся с этой проклятой охоты, ее дома уже не было.

— Ты заявил в милицию об ее исчезновении? — спросила Мариша.