Любовь и испанцы

Эптон Нина

В Барселоне я слышала, как торговец из Каталонии признавался своему приятелю: «Я знаю, что мог бы зарабатывать больше, чем зарабатываю сейчас на рынках и ярмарках, если бы поступал, как остальные. Сейчас все торгуют этими штучками, и кое-кто из моих постоянных клиентов тоже не прочь бы их у меня приобрести. Но я не хочу заниматься торговлей, которая противоречит моим моральным принципам».

Дон Хосе относится к своей работе чрезвычайно серьезно, его ответы на письма человечны, обстоятельны и разумны. В то же время советы, которые он без колебаний дает молодым людям, англосаксы сочли бы чересчур безапелляционными. Выдержки из его ответов, которые можно прочесть в журнальной рубрике, изобилуют короткими замечаниями вроде: «Брось этого парня — он тебе не

пара» — «Найди себе другую девушку, которая тебе больше подойдет», и тому подобное.

Дон Хосе советует своим корреспондентам, которым случается быть проездом в столице, заходить к нему в деталях обсудить свои проблемы. Так они и поступают. За неимением в Испании консультантов по вопросам семьи и брака и других специалистов подобного рода, дон Хосе, похоже, самолично выполняет их функции.

На основании бесед, которые мне пришлось вести с разными людьми — от офицеров полиции до врачей и журналистов,— можно заключить, что в Испании происходит мало самоубийств и что сводят счеты с жизнью главным образом женщины. Газеты о подобных случаях, естественно, молчат, поскольку эта тема под запретом. Недавно был случай: девушка, чей novio стал жиголо при богатой американке, остановившейся в одном из лучших мадридских отелей, выбросилась из окна, узнав о его неверности.

Мне говорили, что к двадцати пяти годам сорок—пятьдесят процентов мадридских девушек теряют невинность. С другой стороны, и среди замужних женщин встречаются особы либо фригидные, либо отказывающиеся от выполнения супружеских обязанностей. Одна из них два года не позволяла мужу приблизиться к себе, другая женщина в брачную ночь боялась одного: как бы муж не растрепал ее прическу — что, несомненно, является верхом тщеславия.

Эдипов комплекс у испанцев, похоже, проявляется весьма заметно — в стране, где люди живут такими сплоченными семьями, этот факт вряд ли кого может удивить. Мне показали несколько из ряда вон выходящих писем, где описывались случаи инцеста, рядом с которыми наши современные театральные пьесы на эту тему показались бы совершенно безобидными. Жаль, что цензоры держат испанских драматургов на коротком поводке,— из жизни их соотечественников можно почерпнуть так много всевозможных драматических сюжетов.

Несомненно, некоторые из этих сюжетов показались бы слишком накрученными и чуждыми на взгляд англосаксонского зрителя. Взять, например, тему мести. Описанный ниже случай произошел в Галисии, хотя вполне мог иметь место быть и в Кастилии. Молодая женщина жаловалась мне на своего мужа. У нее, похоже, были основания питать чувство резкой антипатии к своему благоверному, который пил и дурно обращался с ней. Ей пришлось пойти работать, чтобы кормить главу семейства. «Мне хочется завести любовника! — восклицала женщина.— Я ненавижу своего мужа. Я бы хотела, чтобы он остался один на белом свете, чтобы он безнадежно заболел, чтобы ему пришлось на коленях умолять меня взять его в дом. Я хотела бы видеть, как он выклянчивает себе куски». До этого я полагала, что мой испанский друг преувеличивал, описывая в своем романе подобные отношения.

Случаи счастливой любви и счастья в семейной жизни остаются за кадром чаще, чем любовные проблемы, и это неизбежно, однако мне привели несколько очаровательных примеров семейного счастья и глубокой любви, которые я, в свою очередь, не могу здесь не процитировать. Молодая пара, мужу и жене по двадцать восемь лет, поженились восемь лет назад и до сих пор ходят, взявшись за руки; женщина тридцати пяти лет умирает от рака и старается скрыть это от мужа, но, проснувшись однажды ночью и увидев, как он тихо плачет над ней и гладит по голове, понимает, что ему известна ее тайна; старик и старушка — крестьяне с Канарских островов, обвенчались, когда им было двенадцать и тринадцать лет, а сейчас, когда ей исполнилось сто три, а ему — сто четыре, решили отправиться в круиз, потому что муж всегда обещал жене, что когда-нибудь повезет ее путешествовать!

С точки зрения иностранки, одна из самых неприятных, способных отравить всю радость от путешествия черт

испанского характера (хотя у испанцев эта черта менее выражена, чем у итальянцев),— это привычка пялиться на вас «во все глаза», наряду с выводящим из равновесия обычаем отпускать в адрес женщин piropos — замечания интимного характера. Выше мне уже случалось мимоходом о них упоминать — не буду вдаваться в подробности, из опасения излишне затянуть повествование и нагнать скуку на читателя. Я сталкивалась с этой привычкой в Кастилии и Андалусии, но не в Галисии или Каталонии. В последней из названных провинций большую часть piropos в ваш адрес произносят приезжие андалусцы.

«Пялят глаза» на вас, тем не менее, чрезвычайно сильно, хотя в Галисии меньше, нежели в других провинциях. Как отмечал Ричард Райт ^{163} : «Если испанки пожирают вас глазами, то испанцы только что не волокут вас в постель прямо в кафе или на улице. Кто знает, может быть, с точки зрения испанки, это грубое, неприкрытое восхищение-любопытство в вытаращенных глазах мужчин — комплимент женской половине людского рода... однако я не могу представить, чтобы это пожирание глазами, приличествующее разве что подросткам, доставляло удовольствие кому-либо из американок, англичанок или француженок, наделенных хоть сколько-нибудь зрелым умом».

«Не правда ли, варварский обычай — эти piropos? — спрашивал меня аргентинский художник, проживший в Мадриде много лет.— Каким же нахалом надо быть, чтобы посреди улицы делать интимные замечания незнакомой женщине!» Я была согласна с ним, но стоило мне затронуть эту тему в беседе с группой врачей обоего пола в мадридской больнице, в них взыграла национальная гордость, и беспристрастная научная дискуссия скатилась до уровня яростных монологов и протестов. «Боже милосердный! — хватаясь за голову, воскликнул старший врач. — В жизни не видел моих сотрудников в таком неистовстве. Это доказывает, что обсуждение в присутствии иностранки присущих нации сексуальных характеристик служит катализатором для самых диких страстей!» И, откинувшись на спинку стула, он с улыбкой принялся наблюдать за необычным зрелищем.

Я с интересом заметила, что наиболее стойкими защитниками piropo были андалусцы — как мужчины, так и женщины. Женщина-врач из Кордовы просто не могла понять моего отношения к этому обычаю. «Но ведь piropos — это дань уважения женской красоте, что же тут такого? — воскликнула она обиженно.— Ведь это же комплимент».— «Хорош комплимент,— едко заметила я,— когда идешь мимо чистильщика обуви на Пласа Санта Ана, а он говорит: “Красавица! Не купить ли мне один из этих новых матрацев из пенорезины, чтобы нам удобно было спать вместе?”» Врачи покатились со смеху. «Я согласна, это наглая выходка»,— сказала женщина-врач из Мадрида, прозванная коллегами «иностранкой» за то, что была феминисткой и сторонницей современных обычаев.

«Ну а вы, Фернандо,— обратился старший врач к молодому красавцу-доктору из Мадрида,— вы говорите дамам piropos?» Ответ был весьма показательным: «Нет, теперь уже не говорю. Я бросил заниматься piropos, потому что люблю мою novia». Молодой врач из Гранады был не так уверен в себе: «Я это делал раньше, но сейчас — нет, думаю, потому, что у меня на это больше не хватает смелости,— сказал он и быстро добавил: — Но вы должны признать, что многие женщины, которых мы встречаем на улице, слоняются туда-сюда pidiendo guerra [153] ». Я подумала о развязных молодых матерях, которых я видела на Пласа Санта Ана, и других, которые без стеснения признаются, что они специально одеваются с таким расчетом, чтобы спровоцировать мужчин на дерзкие реплики, и стремятся «собрать» как можно больше piropos за день. Piropos в Испании не исчезнут, пока там есть галантные мужчины и тщеславные женщины.

153

в поисках приключений на свою голову {исп.)