Любовь и испанцы
Шрифт:
Наконец мужчины на плечах вынесли из церкви статую Пресвятой Девы, блиставшую великолепием золотой короны, украшенной крестьянками старыми и исключительно редкими серьгами галисийской работы, подобные которым я тщетно искала в городских антикварных лавках и от которых не могла оторвать восхищенного взора.
Священник, сухопарый высокий мужчина с седыми волосами и горящими черными глазами, взмахнул длинным пастушьим кнутом и открыл аукцион. Пятьдесят песет, сто, двести песет... пятьсот песет — и кнут был передан потному маленькому человечку в белоснежной рубашке и черном жилете, который направился к тележке с видом весьма изумленным. Возбуждение дошло до предела. Толпа по знаку священника громко вопила: Viva la Senora de la Franqueira, viva, viva! [10]
10
«Да здравствует Пресвятая Дева Франквейрская!» (исп.)
«Разве
«Какой счастливой она выглядит!» — воскликнула другая, и они попеременно то рыдали, то пели Salve [11] , а тележка в это время тронулась с места.
Я прошла через опустевшую церковь к маленькой боковой платформе, откуда комментатор местного радио призывал толпу вести себя спокойно и прилично, потому как мавр и христианин собирались приступить к декламации. Статуя Пресвятой Девы остановилась, и священник вскочил на платформу, чтобы дать сигнал чтецам. Два крестьянина послушно начали выкрикивать слова Дналога, который должен был закончиться заявлением мавра о переходе в христианство благодаря милости Пресвятой Девы Франквейрской. Они кричали так громко и пронзительно, что мне пришлось отодвинуть микрофон подальше, так как стрелка уровня записи на магнитофоне безудержно скакала взад и вперед.
11
рискованный (фр.)
Внезапно священник протиснулся между мавром и христианином, которые вследствие такого неожиданного вмешательства сбились с роли, угрожающе простер ко мне руки и закатил глаза в неподдельном гневе. «Стоп! Стоп! Вы должны остановить все это!» — восклицал он. Я уставилась на него с изумлением, ровным счетом ничего не понимая. «Нет — продолжайте — записывайте христианина — верните микрофон обратно!» — продолжай кричать он. Мой хозяин, сеньор Каррера, побелев от гнева, склонился и зашептал мне на ухо: «Старый дурак считает, что вы записываете только слова мавра. Падре ничего не понимает. Я заставлю его извиниться. Это настоящий скандал — так вести себя с гостьей!» В то время как мой хозяин вел язвительную перебранку, Диалог возобновился и близился к триумфальному завершению под восторженные крики: Viva la Virgin de la Franqueira! из уст и мавра, и христианина, которые с фанатичным пылом подхватила толпа. Священнику, наконец, объяснили технические тонкости записи радиопередач; он подошел ко мне и извинился за «прискорбное недоразумение». Падре вернулся в двадцатый век. Он понял, что никто не хотел оскорбить его драгоценную Пресвятую Деву Франквейрскую и никто не сомневался в ее могуществе и влиянии. Не потребовался Дон Кихот, чтобы защитить божественную Дуль-синею. Падре готов был благословить нас всех, даже мой магнитофон.
Перенос эротических влечений на религиозные образы — распространенная иллюзия, часто приводящая к нелепым инцидентам. Генри Инглис рассказывал о том, как во время шествия на Страстную неделю в Севилье в 1831 году статуи Девы Марии и святого Иоанна Крестителя пришлось поспешно занести в собор из-за сильного ливня. «Скульптуры были облачены в лучшие одежды, и те, кто знает Испанию, легко себе представят, до какой степени эти покровы могут быть роскошными и неприспособленными к дождю. Поскольку гроза не стихала, было решено, что статуи останутся на ночь в соборе. И тут возникла проблема: можно ли оставить Пресвятую Деву и святого Иоанна Крестителя в соборе одних на всю ночь, не нарушая при этом приличий? Послали за канониками и объяснили им суть проблемы. Один из святых отцов сказал: «Оставлять ее вместе со святым Иоанном неприлично». Другой же добавил: «Когда огонь подносят к конопле, приходит дьявол и раздувает его». В конце концов пришлось отправить послание к генерал-капитану {43} с просьбой поставить в соборе караульный пост, и капитанская стража с факелами всю ночь следила за поведением Пресвятой Девы и святого Иоанна. Все вышесказанное я услышал из уст одной дамы, которая скрывалась от дождя в соборе и самолично была свидетельницей этих споров».
Глава третья. Средневековая мозаика
В то время как халифы Андалусии устраивали при своих дворах в Кордове, Севилье и Гранаде конкурсы любовных стихов, король Альфонс X Кастильский {44} трудолюбиво составлял Siete Partidas [12] и устанавливал правила для подвластных ему рыцарей, которым, очевидно, не хватало выдержки и воспитанности, поскольку король счел необходимым потребовать от них не отпускать праздных шуток (вероятно, имелись в виду непристойные) и не есть чеснока и лука, дабы не осквернять своего дыхания. Иллюстрации к Cantigas a la Vlrgen [13]
12
«Семь частей права» — свод законов, написанных под руководством Альфонса X
13
«Песни к Пресвятой Деве» — один из крупнейших сборников средневековой поэзии, составленный Альфонсом X
Но неуклюжие рыцари, особенно северяне, тем не менее обладали поэтическим даром. Песни этих трубадуров заполняют собой толстые тома cancioneiros [14] Галисии и Португалии. Кастильцы не проявили подобных лирических способностей. Им лучше удавались боевые эпосы, такие как Сид {45} .
Сантьяго-де-Компостела {46} стал международным центром паломничества, культуры и любовных наслаждений. Уже самые ранние произведения местных поэтов отличаются неповторимой интонацией, на которую повлияли, до конца не уничтожив ее, заимствования из «веселой науки» иностранцев.
14
сборник стихов или песен
Обитатели этого зеленого и богатого водой региона собираются длинными зимними вечерами вокруг очагов, где пылают дрова. Утром они открывают двери и смотрят на туманную дымку, нависшую над узкими морскими заливчиками, окутывающую сосны и огромные гранитные валуны, что лежат на вершинах, подобно доисторическим чудовищам. В сьеррах [15] центральной части страны целые деревни бывают зимой занесены снегом, и их жители, надев круглые снегоступы, мягко передвигаются между домиками с покатыми соломенными крышами, где люди и звери скучены вместе, в духоте и тепле.
15
сьерра — горная цепь с зубчатыми вершинами
Туман, дождь и снег способствуют уединенной семейной жизни, привязанности к дому и почитанию матери, которая хранит тепло домашнего очага, подобно ангелу-хранителю. Туман, дождь и снег — таинственные, непостижимые, навевающие грезы. Мужчины и женщины, рожденные среди этих природных стихий, мечтают, поют, странствуют и пишут лирические стихи. Их любовь к одиночеству, типично кельтское чувство единения с землей и склонность к наслаждению меланхолией резко контрастируют с общительностью других испанцев. Они более медлительны, более склонны к раздумьям и сентиментальны.
В северо-западной части Испании любовь и воспевавшие ее поэты закономерно были совсем иными, чем на остальной территории полуострова. Там нет ни арабесок, ни словесных излишеств и украшений; откровенное удовольствие приходит на смену восточному сладострастию, женщинам позволяется смело петь о боли разлуки с любимым, а роль матерей очень велика. Девушку, отказавшую поклоннику, бранят, не стесняясь в выражениях. Мужчины и женщины там ближе друг другу. Там нет стихов о девушках-ра-бынях и о воздержании. Там нет дворцов и королев, за исключением тех, что описаны в cantigas с/е атог учтивых трубадуров при дворе Сантьяго, ка которых оказали влияние поэты Прованса. Только в Галисии существуют народные cantigas с/е amigo [16] , вкладываемые в уста молодых женщин, обычно в форме любовных плачей {47} при разлуке с любимым.
16
песни о милом (исп.)
Галисийцы никогда не знали сатирических песенок о malmaries [17] , столь популярных во Франции. У этого матриархального народа с примесью германской крови взгляды на женщин и любовные отношения были более эгалитарными, более человечными и естественными, чем представления, бытовавшие в суровой Кастилии и наполовину чувственной, наполовину холодной Андалусии. Ни в одной другой европейской стране поэты не вкладывали в уста женщин, поющих о любви, такие слова, какие находили галисийцы для своих cantigas de amigo. Эти трубадуры были весьма подвержены женскому влиянию — уж не потому ли, что понимали: первой наставницей мужчины в любовных делах повсюду — не исключая и сада Эдема — была женщина.
17
несчастливые супруги (фр.)