Любовь и курица
Шрифт:
Заспанная девушка обвела глазами старуху, нацепившую, по всей видимости, лучшие вещи одновременно.
– Ну, – протянула Анька, опасаясь обидеть мстительную соседку, – неплохо, но вы уверены, что халат с брюками на свидание необходимо вместе надеть?
– А то! – заявила бабка. – Платье – это олицетворение женственности, а джинсы – олицетворение молодости, – вспомнила она передачу «Модный приговор», – мне нужно сразить старика наповал с первого взгляда. Второго шанса не будет!
–
– Эффект неожиданности – главный козырь, кроме, разумеется, моей красоты и твоей курицы. Я заявлюсь к Федоту прямиком к обеду, вся молодая да женственная. Накрою на стол и, вуаля, бывший вместе с пенсией у меня в кармане! – мечтательно спланировала баба Капа, игриво топнув синей калошей.
– Может, вы все же, снимете или халат, или штаны? – нерешительно порекомендовала молодая соседка.
– Тьфу, не шиша ты не понимаешь в соблазнении мужиков, – плюнула бабка, – вот твой-то балбес и поскакивает налево, – круто развернулась она на парадных калошах и почапала домой, разочаровавшись в примитивном вкусе молодежи.
Дед Федот после вчерашней посиделки со старым товарищем восстал лишь к обеду. Ему примерещились обручальные кольца и самосвал, украшенный куклой на капоте. Когда свадебные голуби настучали ему крыльями по плеши и нагадили на любимый рабочий пиджак, старик застонал и проснулся. Испив на кухне водички, Федот постарался забыть жуткий кошмар и снова прилечь на родной диван, но не тут-то было. Призрак прошлого в виде Капитолины Матвеевны явился к нему.
– Здравствуйте, – постучала в окно старуха, разглядев за стеклом какого-то костлявого дрища в грязной майке и широких семейках. – А Федот Палыч дома? – прокричала она.
Федот с удовольствием узрел прижимающееся к стеклу круглое лицо в желтой вязаной шапке. Бабка натянула цыплячий чепчик, чтоб прикрыть средину и выглядеть помолодежнее.
Спросонья дед бывшую возлюбленную не узнал и доверчиво распахнул дверь, приняв ее за нового почтальона.
– Проходите, проходите. Рановато вы нынче заслуженную денежку принесли, – подтянув трусы, обрадовался он предполагаемой пенсии.
Баба Капа, уразумев, что помятый старик в неглиже, похожий на ее гладенького возлюбленного, как использованная салфетка на свежую, чуть было не отступила от собственного плана. Но вспомнив тоскливые осенние вечера, одинокую пенсию и некопаный огород, всё-таки бросилась на любовный штурм бывшего.
– Что-то исхудал ты, Федот, после смерти кобры проклятой, царствие ей небесное! Одинокая жизнь никого не красит, – для начала сделала она комплимент.
– Капитолина? – разглядел, наконец, дед в пожилой почтальонше свою молодую любовь. – Что ты тут делаешь?
– Зашла скрасить твое голодное одиночество, – полезла старуха в сумку за приворотной курицей, но вдруг распахнулась дверь спальни и в кухню вползла
Баба Капа, открыв рот, поняла, что припозднилась с подкатом, и хитрая училка уже прибрала к подлым ручонкам дом, вдовца и его доходы.
Федот, узрев полуголую и полупьяную нимфу у себя дома, тоже удивленно распахнул рот, но быстро сообразил, как выпендриться перед бывшей, и приосанился.
– Воды, пожалуйста, – попросила Виола, без сил падая на табуретку.
– Конечно, дорогая! Сию секунду, – засуетился по кухне дед, натягивая повыше труселя.
– Ах, ты ж, тварь! – выразила бабка своё отношение к сложившейся ситуации. – Сначала Витьку у Аньки отбила, теперь за моего мужика взялась?!
– Я не твой! – испугался старик, расшифровав ночной свадебный кошмар. Год вдовства научил его прелестям холостой жизни. Он решительно не хотел терять свободу и снова жениться.
– А чей же? – стукнула по столу кулаком пожилая пикап-мастерша так, что сотряслась вся кухня и с училки свалилась лямка, продемонстрировав пенсионерам молодую упругую грудь, что взбесило старуху еще больше.
Она выхватила из сумки приворотную курицу и шлепнула ею по бесстыжей географичке. Виолетта завизжала и засверкала голыми ляжками вокруг стола, пока не врезалась в брюхо вытаращившегося из спальни на шум физрука.
В уме бабы Капы мгновенно родился новый эксклюзивный репортаж про училку и двух ее одновременных любовников. Но он оказался настолько пошлым, что деревенская журналистка покраснела и засунула обратно в сумку срочно вытащенный наблюдательный блокнот.
Еще немного пораскинув мозгами и курицей, баба Капа осознала собственную оплошность по отношению к бывшему и перестала шваркать жареной птицей все вокруг. Вероятно, Федот в адюльтере не замешан и лохматую тощую швабру привел домой его внук Данил.
– Дед, что здесь происходит? – вытаскивая из причёски географички румяный кусок птичьей грудки, набил ею рот физрук, обведя заспанными глазами разгромленную кухню.
– Я не знаю! – затравленно пискнул из-за холодильника дед. Училка в ужасе вскарабкалась физруку на шею.
– Я просто зашла Федота обедом угостить от всей души, – невинно оправдалась баба Капа.
– Ты зря отказываешься, дед. Курица очень вкусная, – стряхивая с себя отлупленную развалившейся тушкой Виолетту, отобрал у кота окорочок Данил. Тощий дворняга без боя не сдался и, воинственно урча, взлетел в воздух вместе с поднятой куриной ногой, – Кастет тоже заценил, – поделился с хвостатым физрук, когда тот отпал с половиной добычи обратно на пол.
– А вы это, стало быть, мутите? – решила наездом прикрыть свой конфуз бабуля, собирая с пола ошметки обеда и обличительно тыча пальцем в помятых учителей.