Любовь и магия
Шрифт:
Тут Гиббон спешился, и этим отвлек ее от недоуменных раздумий о том, с чего бы вдруг ей захотелось подсматривать за голым мужчиной, если в последние шесть лет мужчины вызывали у нее только одно-единственное желание — убежать как можно быстрее и дальше. Элис тоже спрыгнула с лошади и, взяв кобылу под уздцы, последовала за Гиббоном по очень узкой и потому опасной горной тропинке. Внезапно Гиббон и его конь исчезли из виду, словно сквозь землю провалились. Но через несколько мгновений Элис увидела, что Гиббон свернул в узкую расщелину. Причем кустарники, небольшие деревья, а также огромные валуны надежно скрывали вход в ущелье.
Проход оказался очень узкий, и Элис пришлось уговаривать кобылу, не желавшую идти по каменистой тропе. Но затем проход расширился, а потом
Осмотревшись, Элис поняла, что они оказались в довольно просторной пещере. Причем хворост для костра уже был сложен в небольшом углублении на каменном полу, а у дальней стены лежала еще одна вязанка хвороста. Очевидно, они находились в тайном убежище, в одном из тех мест, которые, как рассказывал Гиббон, Макноктоны приспособили для того, чтобы пережидать светлое время суток во время путешествий. И такая предусмотрительность Макноктонов в очередной раз убедила Элис в том, что она поступила правильно, доверив им детей.
— Твой клан действительно хорошо подготовлен к жизни, — сказала Элис и повела кобылу в глубь пещеры, туда, где ее спутник оставил своего жеребца.
— Да, верно, — согласился Гиббон. — Но, к сожалению, это означает, что мы не всегда можем выбирать самый короткий маршрут во время путешествий. — Он поморщился и продолжал: — Мы не можем рассчитывать на гостеприимство, и услуги постоялых дворов тоже не для нас. А вот пещеры, хорошо укрытые пастушьи хижины в горах, ямы, землянки — это наше. Порой приходится забираться в склепы.
— Уж лучше отдыхать среди мертвых, чем стать мертвецом, — пробурчала Элис.
Гиббон тихо засмеялся, потом сказал:
— Да, верно. Разведи-ка костер, девочка, а я позабочусь о Ночке.
— Ночка? Славное имя.
Элис ласково похлопала кобылу по шее и занялась разведением костра.
Удостоверившись, что костер не погаснет, едва она повернется к нему спиной, Элис собрала одежду, которую они с Гиббоном постирали в ручье. Подтащив седла поближе к огню, она разложила на них одежду, надеясь, что все просохнет до заката. По сравнению с одеждой Гиббона ее наряд был жалок — ветхое, изношенное тряпье. Шесть лет скитаний и ежедневная борьба за жизнь привели к тому, что она совершенно перестала заботиться о своем внешнем виде. «Не следует думать об этом и сейчас, — сказала себе Элис. — Главное, ты жива, и дети тоже живы. А все остальное не имеет значения».
Тут Гиббон уселся возле костра и достал из седельной сумки остатки провизии. Присев напротив него, Элис почувствовала ужасный голод — так, что даже живот свело. Ей хотелось тотчас же наброситься на еду, но она изо всех сил сдерживала себя, чтобы ее спутник не догадался, что она проголодалась. Втайне Элис боялась привыкнуть к такому изобилию, потому что это изобилие могло оказаться очень недолгим. Она помнила, как внезапно изменилась шесть лет назад ее когда-то спокойная и сытая жизнь.
Элис ела, стараясь не забывать о хороших манерах. Украдкой наблюдая за Гиббоном, она сама себе удивлялась — удивлялась своему отношению к этому человеку. После той ужасной ночи, когда Каллум избил ее и изнасиловал, при этом неустанно обзывая демоном и исчадием ада, Элис стала относиться к мужчинам так, как относятся к жестоким и безжалостным хищникам, то есть держалась от них как можно дальше. Неоднократные столкновения с Каллумом и его людьми лишь укрепили в ней враждебность по отношению ко всем представителям сильного пола, заставляли ее все дальше уходить в леса, от людей. За последние два года Элис ни разу не подходила близко к человеческому жилью, разве что глубокой ночью — и лишь затем, чтобы выкрасть что-то из еды, чтобы прокормить себя и детей, или из одежды, чтобы не дать им замерзнуть.
С Гиббоном и его кузенами она чувствовала себя в безопасности. Они приняли ее, сочли своей — и все это благодаря тому, за что прежде люди ее проклинали. И в то же время подобное отношение даже немного пугало. Слишком долго она никому не доверяла, ни от кого не зависела и не чувствовала себя в безопасности. Поэтому Элис не была уверена, что поступает разумно, полностью доверившись этим людям.
Но хуже всего было другое… Ей нравилось смотреть на него. Она едва начала испытывать интерес к молодым людям, когда в жизни ее случилось страшное. То, что сделал с ней Каллум, убедило ее в том, что от мужчин следует держаться подальше. Так она и поступала. Но вот сейчас что-то изменилось — в присутствии Гиббона она испытывала какое-то странное беспокойство. Впрочем, Элис догадывалась: этот человек интересен ей как мужчина. Наверное, точно такие же чувства испытывает женщина к тому мужчине, которого хотела бы видеть своим мужем. Все в нем вызывало в ней странное томление, и она знала: именно из-за этого ей надо бежать от него как от огня. Но все же она никуда не бежала, — напротив, сидела и таращилась на него, как влюбленная дурочка. «Только бы он ничего не заметил…» — думала Элис. Ей было ужасно стыдно из-за того, что она на него засматривалась.
Взглянув на сидевшую напротив него женщину, Гиббон с удовлетворением подумал о том, что сейчас она выглядит гораздо привлекательнее. И теперь, в свете костра, глаза ее снова сделались золотистыми. На рассвете же, до того, как они зашли в пещеру, ему казалось, что глаза у нее светло-карие. Но главное — она как следует вымылась, волосы ее, как и глаза, приобрели чудесный оттенок. Необычайно густые они ниспадали до самой талии, и в них обнаружились ярко-рыжие прядки — Гиббон только сейчас их заметил. А ее овальное личико с мелкими чертами казалось после купания еще более бледным. Из-за голода и пережитого горя черты лица заострились, но даже эта резкость черт не умаляла ее красоты. «Да она настоящая красавица», — подумал Гиббон. И тут же вздрогнул от этой мысли. Он подозревал, что хорошая сытная еда вернет ее худому телу женственную мягкость, но чувствовал, что даже и сейчас эта женщина кажется ему необыкновенно привлекательной. Он пытался убедить себя в том, что ничего подобного не чувствует, однако прекрасно понимал, что обманывает себя — его тело реагировало на Элис совершенно определенным образом, так что не было ни малейших сомнений в том, что он желал эту женщину.
Гиббон нахмурился и сказал себе: «Ты всего лишь относишься к ней покровительственно, хочешь защитить ее». Но уже в следующее мгновение ему пришлось признать: он снова лжет себе. Да, Элис совсем не походила на тех женщин, ккоторым он обычно питал вожделение, но что-то в ней необыкновенно привлекало его. «Даже когда она смотрит на меня так, как сейчас — словно хочет ударить по голове миской», — подумал Гиббон и невольно улыбнулся при этой мысли.
— Похоже, ты уже пожалела о том, что отпустила детей с моими кузенами, не так ли?
И Элис тут же поняла, что даже тембр его низкого голоса кажется ей необычайно приятным. А ведь еще совсем недавно она даже представить не могла, что ей может понравиться голос какого-либо мужчины. Немного раздосадованная этим открытием, Элис ответила:
— Нет, я ни о чем не жалею. Они должны были уехать. Потому что вы такие же, как мы. И если не доверять, таким же, как мы, то кому тогда можно доверять?
— Из Чужаков никому, — проворчал Гиббон. — Мне бы хотелось, чтобы это было не так, но, увы, я не могу пойти против правды. Охотники набирают силу, и это грозит бедой для любого из Макноктонов. Чем меньше знают про нас Чужаки, тем лучше. И конечно же, мы должны держаться от них подальше. Не следует рисковать. К счастью, удача пока на нашей стороне, но опасность существует, и мы не можем закрывать на нее глаза. Увы, для таких, как ты, необходимость жить в лесу, вдали от людей, лишь увеличивает опасность.