Любовь и ненависть

Вильденштейн Оливия

Грег что-то говорил, но его слова лишь врезались в мои барабанные перепонки, не проникая внутрь. Я откинула простыню с ног и встала с кровати. Когда мои ступни коснулись холодного линолеума, у меня закружилась голова. Две пары рук — Грега и Августа — обхватили меня за плечи, чтобы поддержать.

Коричневая стена то появлялась, то исчезала из фокуса. Я высвободилась из их рук, а затем пошлёпала в ванную в своём больничном халате.

Холодный воздух проник сквозь ткань, похожую на бумагу, обволакивая мою обнажённую кожу и вызывая

ещё больше мурашек на её поверхности.

Я щёлкнула выключателем на стене, или мне это показалось, так как мои пальцы прошелестели по воздуху, промахнувшись мимо цели. Однако моя вторая попытка оказалась успешной.

Свет залил выложенное плиткой пространство, которое было вымыто таким количеством антибактериального средства, что у меня задёргался нос. Я встала перед зеркалом и вытерла правый глаз, чтобы прояснить зрение. Когда оно сфокусировалось на моём отражении, с моих приоткрытых губ сорвался вздох.

Я поднесла пальцы к лицу и провела по двум фиолетовым шрамам, похожим на сороконожку, которые начинались у моего левого виска, изгибались дугой и тянулись вдоль моего века и щеки до самого уха. Но шрамы едва ли были самой тревожной частью моего лица. Что действительно огорчило меня, так это слишком бледный цвет моей голубой радужки и чёрный зрачок.

Я проглотила комок, подступивший к горлу. Плакать из-за моей внешности и потери зрения было так глупо, учитывая все обстоятельства.

Я уловила движение и, обернувшись, увидела Августа, прислонившегося к двери. Я прикрыла ладонью левую сторону лица, чтобы скрыть своё увечье.

— Ямочки…

Жалость, сквозившая в его тоне, заставила меня ощетиниться.

Я обошла его и вернулась к Грегу.

— Вернётся ли зрение? — спросила я на удивление твёрдым голосом.

Прищурив глаза, в которых отразилось горе, он покачал головой.

— Со временем твои шрамы станут менее заметными… у Лиама они уже выглядят гораздо лучше, но он Альфа, поэтому ваши способности к исцелению нельзя сравнивать. Однако твой глаз не поправится. Ссадина на роговице была слишком глубокой, и капли крови Морган попали в водянистую влагу¹⁶ глаза.

Водянистая влага… Какой странный и смешной термин. Хотя всё это было абсолютно не смешно.

— Ты вообще что-нибудь видишь? — спросил он.

— Нет.

Он кивнул.

Жар прокатился по моей похолодевшей спине. Вместо того чтобы опереться на Августа, я сделала шаг вперёд и ударилась ногами о серое основание больничной койки.

Грег протянул руку, чтобы поддержать меня.

— Это повлияет на твоё восприятие трёхмерных объектов. Тебе придётся заново научиться перемещать своё тело в пространстве. Вероятно, это займёт некоторое время, в течение которого тебе не стоит садиться за руль и следует проявлять особую осторожность на лестницах.

Моё сердце качало кровь, которая казалась мне теперь грязью в моих венах.

— Как долго?

— Недели. Месяцы.

Воздух

запульсировал у меня в носу, когда я подумала о своей новой машине. Всё ещё прикрывая рукой половину лица, я села на твёрдый матрас.

— Могу ли я всё ещё перевоплощаться?

— Я накачал тебя довольно большим количеством Силлина, так что, возможно, ты какое-то время не сможешь этого сделать.

Он наклонил голову в сторону Августа.

— Хотя это не должно продолжаться слишком долго. Август уже может перевоплощаться.

— Полностью? — спросила я, глядя на обтянутые джинсами колени Августа.

— Да, — голос Августа был таким же напряжённым, как и его скованные конечности.

Немного погодя я спросила:

— Могу я пойти домой?

— Да.

Грег поднялся с кровати.

— Я пойду, приведу все документы в порядок.

Он опустил руку на моё плечо и слегка сжал его.

— Если у тебя будут ко мне какие-то вопросы, у тебя есть мой номер.

Опустив взгляд на блестящий линолеум, я кивнула.

Как только Грег ушёл, Август присел на корточки передо мной, чтобы привлечь моё внимание. Он скользнул руками по моим коленям, которые были сжаты вместе так сильно, что мои кости врезались друг в друга. Я ещё не видела остальную часть своего тела, но чувствовала, что очень похудела.

— Ямочки…

— Джеб вернулся?

Август вздохнул, вероятно, не желая обсуждать моего дядю прямо сейчас.

— Он в гостинице с Люси, наводит там порядок. Лиам вернул её им.

Август попытался отвести мою руку от лица, но я сопротивлялась.

— Тебе не нужно прятаться от меня.

Я ничего не сказала… Я не могла. Комок, подступивший к моему горлу, был слишком большим, чтобы говорить.

— Несс…

Я отвернулась и уставилась на танцующие ветви дуба, пытаясь успокоить свои бурлящие мысли.

Колени Августа щёлкнули, он поднялся. Долгое мгновение никто из нас не произнёс ни слова.

А затем я сказала:

— Ты бы не мог попросить Сару вернуться сюда? Только Сару. Больше никого.

Мгновение спустя его шаги стихли. Пока я ждала её, мне стало интересно, видела ли она уже моё лицо без повязки?

Когда её аромат лаванды и шёлка сменил тяжелый, пьянящий аромат Августа, я обернулась. Убедившись, что в палате больше никого нет и что дверь закрыта, я опустила руку и показала ей своё изуродованное лицо.

Её взгляд не дрогнул от удивления, а глаза не расширились от ужаса. Она просто пристально смотрела мне в глаза. Я догадалась, что она знала, чего ожидать.

— Знаешь, что самое безумное? — наконец сказала она, выпустив струю воздуха из уголка рта. — Что ты всё ещё невероятно красива, несмотря на свои боевые шрамы. А я-то думала, что у меня наконец-то появится шанс затмить тебя.

Слёзы потекли по моим щекам. Мой левый глаз больше не мог видеть изображения, но всё также умел воспроизводить слёзы.