Любовь и оргазм

Лоуэн Александр

Этот образ опустошенности – именно то, что беспокоит многих. Пациенты часто озабочены ощущением опустошенности или чувством пустоты. Поскольку на самом деле все обстоит иначе, как объяснить это внутреннее чувство? Когда человек чувствует опустошенность, это говорит об отсутствии любви – любви к себе, к человеку противоположного пола, к семье, ближним или друзьям. Коробка в фантазии Дорис представляла не только влагалище, символом которой она была, но и грудь, внутри которой скрыто сердце. Возможно, Дорис могла бы сказать: «Не знаю, есть ли у меня сердце, а если есть – то что оно собой представляет и как до него достучаться?».

Дорис всегда

двойственно относилась к своей женственности. В курсе терапии она осознала свои гомосексуальные чувства. Близость к подругам возбуждала ее сексуальность. К счастью, Дорис удалось пережить этот факт и не испугаться. Она никогда не участвовала в гомосексуальных контактах и всегда имела половые отношения только с мужчинами. Гомосексуальные чувства составляли часть комплекса, куда была включена сильная зависть к мужчинам. Несколько раз она сообщала, что чувствовала желание быть мальчиком и иметь пенис. Однажды ей приснилось, что у ее сестры есть пенис, и она заметила: «Это не выглядело странным. Это было очень обычно и заметно, и это позабавило меня. Она могла быть мной, или сон мог выражать мое желание, чтобы он был у меня». Когда Дорис родилась, ее родители сожалели, что не родился мальчик.

Фантазии и мечты являются предметом множества интерпретаций. Пустая коробка в фантазии Дорис могла представлять ее сожаления об отсутствии пениса. Без него Дорис ощущала пустоту и неподвижность. Но если такая интерпретация правильна, было бы точнее сказать, что неспособность любить и чувство пустоты Дорис связывала с отсутствием пениса.

Дорис страдала двумя физическими недугами. У нее случались постоянные приступы бронхиальной астмы, и к тому же она страдала от нейродермита, приступы которого временами были столь жестокими, что приходилось часами лежать в ванне с раствором крахмала. Ее астма послужила причиной оргастической импотенции. Во время приступа человек не может выдохнуть, а оргастическая импотенция означает неспособность разрядиться сексуально. Оба этих состояния прояснились в курсе терапии, когда мы проанализировали их значение.

Сновидение, о котором рассказала Дорис, указало на некоторые особенности ее сексуальной проблемы. «Я гуляла по улице с К. (маленькой девочкой), – рассказывала она. Мы остановились на углу, чтобы купить газе ту, и мужчина, который там находился, искоса посмотрел на нас. Потом К. заявила, что знает его, и что он предложил ей 10 долларов за то, чтобы она пососала палочку сахарного тростника. Я знала, что она подразумевала, и ужаснулась, что это произошло с ней в таком возрасте, и что ничего уже не изменишь. Я боялась, что он заразил ее, и была смущена тем, что она так свободно говорит об этом. Она выглядела такой невинной». Дорис не сомневалась, что она отождествляется с этой девочкой из ее сна. Она сознавала, что воспринимает зрелую сексуальность, как юная девушка, и это вызвало у нее чувство отвращения.

Только память играла важную роль в распутывании клубка ее чувств. Дорис вспомнила, как она в возрасте трех лет вместе с маленьким мальчиком лежала на диване и наблюдала за тем, как ее мама обмывала и пеленала новорожденную сестричку. Она вспомнила сексуальные чувства, которые эта сцена вызвала у нее. А еще она припомнила, что в это самое время страдала сильными запорами. Она по нескольку дней не могла освободить кишечник и помнила большую, тяжелую, шарообразную фекальную массу, которая помещалась в прямой кишке. Она рассказывала: «Я чувствовала ее. Она будто заполняла часть меня, была моей составной

частью. И еще я боялась ее, боялась выпустить ее из себя, но одновременно понимала, что это необходимо, так как чем дольше я терплю, тем хуже себя чувствую. Я знала, что это болезненно и что мама рассердится или расстроится».

Развязка этого случая получилась довольно волнующей. Это произошло вскоре после того, как Дорис рассказала об этом воспоминании. Очередная беседа началась с ее заявления о том, что она не такая, как остальные девочки. Она чувствует себя с ними неуютно. Она заявила: «Я не могу сплетничать. Мне трудно с малознакомыми людьми. Я боюсь, что они раскроют то, что мне дорого, а еще больше – догадаются о том, чего мне не хватает. Мне стыдно за то, в каком состоянии моя кожа. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел ее».

Затем Дорис рассказала о мечте, которая сохранилась у нее с детства: «У меня была мечта, что мой отец входит в мою комнату, когда я сплю, и делает меня беременной, а я не догадываюсь об этом. Это меня очень пугало». Она добавила, что отец пил, и она боялась, что он может потерять голову и войти к ней с топором.

– Что бы он сделал? – спросил я.

– Отрубил бы мне голову, – сказала она.

– Что бы это могло означать? – задал я вопрос.

– Он мог сделать что-нибудь со мной, а я бы не узнала об этом, – ответила она.

Я интерпретировал это таким образом: если бы отец Дорис вынудил ее потерять голову, она должна была бы вступить с ним в связь и забеременеть. Такая фантазия может родиться у ребенка, если на каком-то уровне сознания она чувствует, что своему отцу нельзя доверять. Дорис было необходимо «сохранить свою голову», чтобы защитить себя, если отец потеряет свою. Потребность сохранить собственную голову и желание проявить себя в оргазме породили личностный конфликт, который делал Дорис безучастной во время полового акта.

Фантазию можно было бы интерпретировать как выражение детского желания этой женщины забеременеть от отца. Здесь очевиден один из важных бессознательных конфликтов: желание забеременеть и страх этого. Затем Дорис отметила, что во время своего замужества она снова и снова старалась забеременеть, но этого не происходило. Эта беседа выявила некоторые особенности ее отношения к собственному животу.

Моя пациентка сказала, что он всегда создавал ей проблемы. Она всегда старалась подтянуть его, сделать поменьше и пожестче, но это влияло на ее дыхание и вызывало тревогу. Чтобы достичь какой-то степени релаксации на первой стадии терапии, я предложил ей перестать обращать внимание на свой живот и не стараться подтянуть его. Она сказала: «Он всегда выглядел так, будто я беременна, а я не была беременной. Бессознательно я боялась, что беременна и что это будет заметно». Лежа на кушетке, она вдруг выкрикнула: «Мой живот!» – и начала отчаянно рыдать.

В свете вышесказанного можно понять одну из причин кожных высыпаний на ее лице. Мне показалось, что они могут играть отвлекающую роль, и я спросил ее: «Почему вы допускаете, чтобы ваша кожа нарывала?» Поколебавшись, она ответила:

– Чтобы не обращали внимание на мой живот. Я всегда боялась, что он слишком заметен. Потом она добавила:

– Всю жизнь я боялась выпятить живот, страшась, что покажется, будто я беременна. Ведь это совсем не так, – настойчиво повторяла она.

Может, этот страх был связан с ее неспособностью достичь оргастической развязки? Я спросил об ассоциациях, которые вызывает у нее слово «оргазм».