Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
— Бред какой-то, — взлохматил волосы Ник.
— Хочешь сказать, что ребенок твоей девушке не имеет к тебе отношения? — стараясь не показать охватившего её облегчения, пробормотала Ольга.
– Да нет никакого ребенка! У нас и не было ничего… Она вообще… девочка.
— Ты в этом уверен? — спросила Ольга, прежде чем поняла, как глупо, должно быть, прозвучал ее вопрос.
— Так… Ладно. Чувствую, мне ты не поверишь…
— Эй, ты что делаешь?
— Звоню Кате!
Глава 7
Ник вышел из комнаты,
Господи! Как же ее перетрясло! Так, что до сих пор внутри все вибрировало и дрожало. Как будто кто-то водил смычком по до звона натянутым нервам. Нет… бывают же совпадения! Её сын… Его дочь. А какая истерика с ней случилась? Наверное, даже не истерика. А что-то другое. Ведь она не рвала на себе волосы и не выла, как умалишённая. Всего-то чуть не померла… К слову, Гдальский не растерялся. Как будто всю жизнь только этим и занимался, что спасал умирающих страшных теток. С губ Ольги таки сорвался истеричный смешок. Все же истерика была где-то на подходе.
Что ж ей так с ним не везло? То после уколов гиалуронки их судьба сталкивала, то в этой маске дурацкой. Впрочем, сейчас Ольгу меньше всего заботило, какое она произвела на Тихона впечатление. С ним ей уже вряд ли что светило, а вот то, что, возможно, ожидало её впереди — Ольгу совсем не радовало. Она не хотела детей. Никаких. В какой-то момент у нее образовалась целая фобия на вопящих младенцев. Возможно, когда-нибудь, лет через десять-пятнадцать, она и захочет стать бабушкой — нянчиться с внуками, печь пироги… Но сейчас такая перспектива её пугала до смерти. Она не хотела возвращаться в тот ад… И если вам кажется, что это жестоко, и так нельзя — попробуйте самостоятельно поднять на ноги тройню.
Никаких детей. Никогда. Ни при каких обстоятельствах в ближайшие… лет двадцать. Господи, пожалуйста, пусть будет так! Она ведь не готова к этому! Не готова…
За спиной послышались шаги. Ник вошел в комнату, склонив голову низко-низко. Его плечи дрожали. У Ольги внутри, кажется, что-то оборвалось, лопнуло. Она вскочила, затараторив:
— Сыночек, да ты не расстраивайся! Ты справишься! Я понимаю, что рано, но, раз уж так, что теперь? Ник… Слышишь? Посмотри на меня!
Он и посмотрел. А потом просто взорвался от хохота. Ничего не понимая, Ольга уставилась на сына. Наверное, у него тоже истерика, или…
— Не расскажешь, что здесь смешного? Я бы тоже посмеялась, но пока как-то больше выть хочется…
— Беременная… Выяснять он примчался… Ой, я не могу… — ржал её старшенький.
— Ник! Мне не до смеха! Что тебе Катя сказала?
— Да что-то напутали ее предки. То ли тест нашли, то ли еще что-то. Вот и поняли все неправильно, — так, до конца и не успокоившись, хохотал Ник.
— А как еще это можно понять? Тест — он и в Африке тест!
— Ага. Только они разные бывают. А эти самое худшее ведь подумали…
— Я ничего не понимаю, — развела руками Ольга.
– Да нечего тут понимать! Болячку у Катьки нашли на медосмотре. По-женски что-то. Вот и выписали ей кучу направлений на всякие анализы. Но
— Так она на овуляцию делала тест?
— А на что ж еще? — снова захохотал парень.
Ольга, как подкошенная, упала на диван. Спрятала лицо в ладонях. Ей было совсем не смешно. В голове проносились миллионы вопросов. Она в глаза не видела никаких тестов на овуляцию, но допускала мысль, что по незнанию их можно было спутать с тестом на беременность. Но ведь Тихон утверждал, что говорил с дочерью. Или она что-то напутала?
— Гдальский сказал, что ты настаивал, чтобы Катя не затягивала.
— И что?
— Соврал?
— Да нет! Говорю же, мам! Чем ты слушаешь?! Болячка у нее неприятная. Последствия могут быть не самые хорошие. Лечиться ей надо! Вот я и говорил, чтобы не тянула с этим.
Ольга тихонько выдохнула. Казалось, что еще немного, и она развалится на части. От облегчения и… злости! Чтоб тебя, Гдальский! Вот ведь скотина! Она чуть не померла по его вине.
— Мам, ты в порядке?
Ник подошел вплотную к матери и, опустившись на корточки, заглянул ей в глаза.
— Нет! Я чуть не сдохла, сына.
— Эй! Ну, ты чего?
— Ничего! Зови всех…
— Зачем?
— Зови, говорю!
Ник поднялся, бросил на мать хмурый взгляд и вышел прочь из гостиной, чтобы минутой спустя вернуться в комнату в компании братьев.
— Начинается! — закатил глаза Петька. — Что? Половая амнистия отменяется?
— Не смешно! — нахмурилась Ольга.
— Мам, ну ведь не было ничего!
— Значит, будет! Так, послушайте меня…
— Клянусь, я удавлюсь, если нас ждет очередная лекция о пользе презервативов!
Ольга вздохнула. Мазнула по сыновьям внимательным взглядом. Она любила их больше жизни и так боялась, что одна не справится с воспитанием трех мальчишек…
— Не будет никакой лекции, — вздохнула она, с трудом выбираясь из мягких объятий дивана, — вы у меня взрослые и все знаете сами.
– А звала зачем? — усмехнулся Петька.
— Соскучилась. Дайте я вас обниму…
Парни застонали, закатили глаза, но послушно ступили в ее объятья.
— Просто будьте ответственнее по отношению к тем, кто рядом. Хорошо?
Сыновья Ольги синхронно вздохнули, переглянулись у нее над головой, покачали головами.
— Хорошо… — пропели в унисон и принялись ее щекотать.
А в это же время, несколькими этажами выше, Тихон мерил шагами темную комнату. Он уже воспользовался гуглом и узнал, что способность к зачатию близнецов передается только по женской линии и, признаться, эта информация его успокоила. Даже более того — недаром ведь говорят, что все познается в сравнении — теперь беременность дочки не казалось Гдальскому таким уж кошмаром. Ведь могло быть намного-намного хуже. А тут всего-то один младенец! Да это же проще простого… Справятся! Даже если этот её… сбежит! Они с Катюхой не пропадут. И унижаться ни перед кем не станут. Его денег, чтобы вырастить ребенка, хватит за глаза. Нет — пойдет к Юрке Смирнову. Заработает больше… Если, конечно, понадобится.