Любовь и разлука. Опальная невеста
Шрифт:
После отъезда закадычного дружка Александр Желябужский совсем заскучал. Не с кем было погулять и порыбачить. Со старшим братом не перекинешься веселой шуткой, сразу заведет длинное нравоучение, подкрепляя его изречениями святых отцов церкви. От тоски Александр вновь стал захаживать в тобольский кабак, где нашел себе нового дружка. Звали его Еремкой Савиным, художеством он был морской плотник, присланный из Архангельска по кочевому делу. До Тобольска он добрался морским ходом через Мангазею. При первом знакомстве Александр спросил:
– Из поморов будешь?
– Поморы на море, а мы губяне с Кандалакшеской губы, – гордо ответил Еремка.
Губянин щедро угощал дворянского сына,
– Воистину мир перевернулся! У кандалакшского губянина, который суть черносошный мужик, водится денежка, а сын московского дворянина состоит при нем в прихлебателях! Ты бы, Алексашка, не якшался с подлыми людишками, помня дворянскую честь!
Несмотря на предостережения брата, Александр Желябужский продолжал ходить в кабак и угощаться от щедрот губянина, не брезгуя его подлой породой. Однажды он пожаловался приятелю на отчаянное безденежье. Губянин усмехнулся:
– Под лежачий камень вода не течет! Пошто лежишь на печи в Тобольске? Поищи счастье в Лукоморье, где стоит златокипящая Мангазея!
Александру не впервые доводилось слышать о привольной жизни в златокипящей Мангазее, где полгода день и полгода ночь. Еще до похода на тунгусов Петр Албычев повествовал чудеса об остроге на реке Таз. Кабацкие завсегдатаи также с горящими глазами рассказывали об этом притонном месте. По словам губянина, в златокипящую Мангазею приезжает великое множество двинян, мезенцев, пинежан, устюжан и промышленников из других поморских городов и посадов. В Мангазею попадали морским ходом, который называли старым, потому что поморы открыли дорогу в Сибирь задолго до Ермака. Путь шел морем из устья Двины на Канин нос, на Тресковую, на два острова, что у Верендеевских мелей, через узкий Югорский шар на Карскую губу. Старый морской ход был для отчаянных смельчаков, которые, поговорив с товарищами и помолясь Богу, выходили в море, презирая опасности. Большую часть года Студеное море пребывало скованным толстыми льдами, таявшими летом на самое короткое время. Поморские парусные ладьи хорошо ходили только при попутном ветре, которого приходилось долго дожидаться. Страшные бури топили суда, навсегда уносили их в открытое море или выкидывали на берег. Однако коварству северной природы поморы противопоставляли хорошее знание местности.
– Ямал почти всегда закрыт льдами, – объяснял морской плотник. – Святые угодники надоумили не ходить вокруг носа, а устроить на Ямале волок между речками Зеленой и Мутной. Там цепочка озер, много рыть не пришлось. Протащишь ладью волоком и дальше по речке в Обскую губу. Там всегда дует попутный северный ветер. Развернешь парус и летишь как на крыльях до заворота на реку Таз. От заворота уже рукой подать до Мангазеи.
Если верить рассказам губянина, Мангазея по своим размерам превосходила Тобольск. В острог въезжали через проездную Спасскую башню. На стенах стояли девять затинных железных пищалей, обращенных жерлами в сторону тундры. Две церкви
– Прикинь! – считал на пальцах губянин. – Пошатаешься по Лукоморью одно лето, выменяешь у самоедов две дюжины седых соболей али пару черных лисиц. Седых соболей потом продашь в Мангазее рублей по пяти каждый, а за черных лисиц можно взять рублей по пятьдесят! А на Руси добрая изба стоит десять рублей, пять лошадей – тоже десять. Одна торба мехов, и поднял хозяйство!
От этих расчетов в рублях и лисах у разгоряченного Александра Желябужского голова кружилась сильнее, чем от вина. Вернувшись из кабака, он подлетел к старшему брату с просьбой замолвить за него словечко перед князем-воеводой, дабы тот отпустил его на промысел в Мангазею. Иван Желябужский оторопело воззрился на брата:
– Алексашка, ты совсем разум пропил? Князь-воевода просит у великого государя указа, чтобы навсегда разорить это притонное место, а ты хочешь в Мангазею?
– Чем ему не угодила Мангазея? – недоумевал Александр.
– Рек премудрый царь Соломон в книге Екклезиаст, глава первая, стих осьмнадцатый: «Во многия мудрости многия печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». По-простому сказать: много будешь знать – скоро состаришься. Сиди в Тобольске смирно!
Князь Куракин мрачнел всякий раз, когда слышал о Мангазее. Острог в тундре был построен при Борисе Годунове. Из Тобольска в богатые зверем земли был послан князь Мирон Шаховской и Данила Хрипунов с отрядом казаков. Поход сопровождался несчастьями. В Обской губе попали в жестокую бурю, три коча погибли, две коломенки прибило к берегу, мука и толокно подмокли, а соль потонула. Казаки раздобыли у самоедов оленей, нагрузили нарты поклажей. Отряд шел на лыжах. По пути на казаков напала тундряная и кровавая самоядь, убила до тридцати человек. Раненый князь Шаховской и шестьдесят казаков, пав на оленей душой и телом, чудом сумели уйти от погони.
Долго не было вестей от князя, и его сочли погибшим. В Тобольске подозревали, что самоеды учинили погром при подстрекательстве и даже при участии русских торговых людей, не желавших пускать царских воевод на вольные земли. Дабы вытравить крамолу, из Тобольска направили усиленный отряд на девяти кочах, двух морских лодках и двух дощаниках. Отряд состоял из трехсот человек литвы, казаков и стрельцов и вез две скорострельные пищали, а к ним четыреста ядер. Когда эта грозная сила добралась до реки Таз, выяснилось, что князь Шаховской жив и успел заложить острог, названный Мангазеей по Мангазейской земле, а отчего такое название, никто точно не помнил. Вроде бы по самоедскому роду, кочевавшему в этих местах.
В острог зазвали лучших из самоедов и сказали им жалованное царское слово, что «прежде сего приходили к ним в Мангазею и Енисею вымичи, пустозерцы и многих государевых городов торговые люди, дань с них брали воровством на себя, а сказывали на государя, обиды, насильства и продажи от них были им великие, а теперь государь и сын его царевич, жалуя мангазейскую и енисейскую самоядь, велели в их земле поставить острог, и от торговых людей их беречь, чтоб они жили в тишине и покое». В Мангазейский острог посадили воеводу, двух подьячих съезжей избы, таможенного голову, палача, пять толмачей, знавших самоедский язык, стрельцов и казаков. Приплывай и занимайся промыслом, только плати пошлину и не торгуй заповедным товаром.