Любовь и ревность. Хроники
Шрифт:
– Я врала гораздо меньше, чем тебе кажется. Надеюсь, у тебя будет время это понять. Сейчас не лучший момент, чтобы что-то доказывать.
– После этого, – Дейв встряхнул прикованными кистями, – ты мне уже ничего никогда не докажешь.
– Ну что ж, значит, так тому и быть, – улыбнулась Эшлин, улыбнулась, как прежде, тепло и печально. – Не бойся, милый. Я верну тебя твоей жене в целости и сохранности. Хотя, видит бог, нет ничего, чего мне хотелось бы меньше…
Она погладила его по щеке и отошла к Мак-Киннону, который внимательно разглядывал золотой
– А я думаю, он для нас только обуза! – расслышал Дейв голос Мак-Киннона. –Он же в курсе всех наших дел. Если копы его оттяпают, нам можно петь отходную, Эшлин!
– Тогда мы сделаем так, чтобы копы его ни за что не оттяпали, а? – подмигнула ему Мейлстром. – Зато у нас появится шанс, даже если нас окружат. Шантажируя их его смертью, мы сможем продержаться какое-то время, а там попытаться ускользнуть.
Продолжая свой разговор, они спустились вниз. Сейбин в их отсутствие пытался только отвлечься от мрачных и злых мыслей, вспомнить Дженнет. Но даже думая о Джен, он не мог успокоиться. И как выяснилось вскоре, успокаиваться и не стоило.
Довольно быстро наркоман Ленни вернулся к нему. Он держал в руке пистолет, как и раньше, но теперь как-то по-другому: Дейв не понял, что изменилось, но понял, что пистолет больше не орудие запугивания. А орудие убийства.
– Черт побери, это ты навел на нас копов? – прохрипел Мак-Киннон. – Ну, все, дорогой, это Эшлин хочет с тобой возиться, я не хочу, а знаешь ты много, так что извини, парень, тебе не повезло.
– Эшлин не понравится, если ты меня убьешь, – заметил Дейв, всей душой надеясь, что это и правда так.
– А это тебя касаться уже не будет, сами разберемся, – огрызнулся Леонард в ответ. Бедняга, он явно озверел без дозы.
– Вот именно, Ленни, разберемся сами, – сказала Эшлин, появившись в дверном проеме. Глушитель на ее пистолете сделал выстрел почти беззвучным, Мак-Киннон вздрогнул, уронил руку с пушкой, как-то странно дернул щекой и рухнул на пол. Дейв не видел, куда попала пуля, но сразу понял, что он – покойник.
– Ты убила его, – вырвалось у Сейбина, хотя он не собирался говорить это вслух.
– Представь себе, я заметила. – Мейлстром мельком взглянула на труп и решительно подошла к Дейву. Прижав дуло к его подбородку, она вставила ключ в замок наручников. – Полиция на хвосте. Ума не приложу, как они так быстро среагировали. Будем делать ноги. Сейчас сядешь в машину и повезешь меня туда, куда я скажу, тебе ясно?
– С чего я должен тебе помогать? Мой долг – сдать тебя полиции.
– Твой долг, Дейви, – выжить. Разве ты хочешь, чтобы твоя Джен плакала над твоим гробом? – пропела Эшлин, ловко застегивая наручники снова, уже отцепив их от трубы.
– О, так вот какая твоя любовь! – нервно воскликнул Сейбин. – Если ты не со мной – ты покойник, так, да?
Эшлин взглянула ему в глаза. Глаза
– Именно так, мистер Сейбин. Именно так.
Дейв ещё никогда не вел машину, держа руль скованными руками. Не удирал от тройки полицейских машин, возвещающих о себе отчаянно воющими сиренами. Не ощущал такого холода, как от прижатого к его виску дула с глушителем.
– Не сбавляй скорость и не пытайся уйти с трассы, – прошипела Мейлстром. Она опять сидела в соседнем кресле, опять комкала ручки кожаной сумки, ну надо же, как все повторяется. – Как только замечу, что ты тормозишь, – выпущу тебе мозги.
Она ведь не наркоманка, подумал Дейв. Мак-Киннон зверел без дозы, а без чего звереет она?
Впереди был довольно серьезный поворот. Дейву ужасно захотелось сбросить скорость. У него все внутри сжалось при мысли о том, как он впишется в этот изгиб при таком разгоне на скользкой дороге. Пальцы так вцепились в руль, что их свело судорогой. Эшлин вздрогнула и, отпустив сумочку, вцепилась свободной рукой в его плечо. Только через полминуты Дейв осознал, что успешно повернул и снова едет по прямой.
«Чёрт тебя дери, Сейбин, ты же не конченый трус!» – заорал он на себя. – « Какого черта ты подчиняешься каждому ее слову? Тебе милее разбиться, чем быть пристреленным?»
Разбиться…
– Эшлин, пусть ты и держишь пушку у моей головы, ситуацией все равно управляю я, – заявил Дейв и чуть повернул руль, игриво вильнув на встречку. – Что, если я не выдержу и отправлю машину в кювет, а? Смотри: обочины здесь крутые, а ограждения нет. Мы оба можем погибнуть в таком случае. Ты хочешь этого?
Эшлин покачал головой, усмехнулась:
– Ты так не сделаешь. Ты боишься смерти, я чувствую. Когда держишь в руке оружие, чужой страх смерти ощущаешь, как свой.
– Глядя на тебя, я понимаю, что есть вещи хуже смерти. Ну, так что, моя несостоявшаяся любовь, повторим судьбу Ромео и Джульетты?
Полицейские сирены давно стали привычным фоном, они не заглушали даже тихих слов. И Дейв слышал, как она сказала, тихо сказала:
– А ты знаешь… пожалуй да. Да! Это будет лучше, чем день за днем мерить шагами свою камеру и думать о тебе и этой… этой… я же тебя люблю! Прости меня…
Дейв не успел понять, отчего у нее сорвался голос – от смеха или от рыдания, но он успел понять главное: она выпустила пистолет и обеими руками вцепилась в руль, отчаянно пытаясь завладеть им и пустить автомобиль под откос. Сейбин боролся с ней какое-то время, а потом до него дошло, что это зря. На коленях лежал ее пистолет. Он схватил его обеими руками, соединенными наручниками, и ударил ее в висок. Эшлин дернулась, обмякла и навалилась на его плечо, словно решила подремать. Дейв поспешно затормозил, отдышался и только потом произнес, сам не зная зачем: