Любовь и Рим (По воле рока)
Шрифт:
— Не иронизируй, Гай! Я обратилась к тебе потому, что ты — это ты. И еще… — Она замялась. — Мне кажется, если б ты имел сына, он был бы именно таким… как Карион. В нем есть какое-то неуловимое сходство с тобой… Не беспокойся, он не станет добиваться наследства!
— О чем ты говоришь! — с досадой промолвил Гай и надолго замолчал.
Женщина знала: он думает о чем угодно, но только не о том, что не имеет денег и почти никакого имущества.
— Приходи ко мне завтра, — сказала она, — я приглашаю тебя на обед. Вместе с твоей женой.
Гай покачал
— Это невозможно. Клеоника сразу поймет, что между нами что-то было.
— Было? — медленно повторила Ливия.
— И есть, — добавил он, заметив ее взгляд. Женщина сделала паузу:
— Тогда приходи один.
— Хорошо, — согласился Гай и поднялся с места. Ливия тоже встала. Он положил руки ей на плечи, но женщина отстранилась и промолвила с неожиданным упрямством:
— Я должна сказать, Гай: я заранее решила, что не стану с тобой спать.
— Конечно, — ничуть не удивившись, промолвил он с интонацией и взглядом, которых она не поняла.
Потом спросил:
— Тебя проводить?
— Нет. Меня ждут рабыни. Иди к ученикам. Так ты придешь завтра?
Он улыбнулся:
— Приду. Скажи, как тебя найти.
…Остаток дня Ливия посвятила размышлениям о том, какие блюда приготовить к завтрашнему обеду. В конце концов она решила подать морскую рыбу под соусом, устрицы, соленые маслины и белое вино. На десерт — печеные каштаны и миндаль в меду.
Ливия велела поставить стол и ложа в саду, под образованной сплетением ветвей естественной крышей: ей казалось, в такой обстановке обедающие должны были чувствовать себя легко и непринужденно.
Согласно правилам вежливости, Гай Эмилий явился чуть раньше назначенного времени. Ливия удивилась: он пришел в тоге и выглядел и держался как настоящий римлянин. Согласно греческим обычаям, хозяева и гость омыли руки и сняли обувь, но венков не надели и возлияний совершать не стали. Поначалу разговор не клеился. Аскония молчала, как и было положено младшей по возрасту, да к тому же девочке, Карион не привык присутствовать на таких обедах и смущался, а Ливию отвлекали обязанности хозяйки. Больше всех говорил Гай Эмилий. Рассказывал о школе, о жизни в Афинах, о храмах, о людях и о богах… А в середине их скромного пира встал и прочитал отрывок из «Одиссеи»:
…великая сердцу утеха
Видеть, как целой страной обладает веселье; как всюду
Сладко пируют в домах, песнопевцам внимая; как гости
Рядом по чину сидят за столами, и хлебом и мясом
Пышно покрытыми; как из кратер животворный напиток
Льет виночерпий в кубках его опененных разносит.
Думаю я, что для сердца ничто быть утешней не может. [35]
Он сам предложил Кариону прогуляться по саду, а вернувшись, незаметно кивнул Ливий. Под каким-то предлогом она позвала его в дом, и Гай задумчиво произнес, глядя в окно на расстилавшийся в полуденной тишине сад:
35
Перевод
— Я немного побеседовал с ним и могу сказать: необычный мальчик. Мы говорили о произведениях, которые он читал, и он обмолвился: «Бывает, когда закончишь читать хорошую книгу, тебя охватывает близкая к отчаянию грусть, потому что кажется, будто прожил еще одну жизнь».
— Пойми, — промолвила Ливия, — Я хочу, чтобы ты сделал это не ради меня, а ради Кариона.
Гай Эмилий надолго замолчал. Он думал, и Ливий вдруг захотелось, чтобы он повернулся и сжал ее в объятиях. Тогда она забыла бы о данных себе обещаниях и растворилась в том, что чувствовала. Но Гай не двигался и продолжал смотреть в окно. Потом сказал:
— Интересно, кто его настоящие родители? Где Тарсия подобрала этого мальчика? На овощном рынке, у колонны, где обычно оставляют младенцев?
Ливия подошла к нему и посмотрела в глаза.
— Что касается Кариона, я хочу быть честной до конца. Ты помнишь куртизанку Амеану?
— Амеану? Я не видел ее много лет, но… да, я ее помню. При чем тут эта женщина?
— Амеане не был нужен ребенок, и она отдала его Тарсии. Это ее сын. А отцом может быть кто угодно, даже сам Цезарь. Кажется, к ней приходили только знатные люди.
— Те, у кого имелось достаточно денег, — поправил Гай и покачал головой. — Сын Амеаны! Кто бы мог подумать! Он знает?
— Нет. Быть может, что-то помнит — Тарсия взяла его к себе, когда ему было года три, — но считает ее своей матерью.
— А Элиара?..
— Не знаю. Тарсия говорит, ей кажется, Карион всегда догадывался, что Элиар ему не отец. Элиар больше любил другого мальчика.
— Любил? — повторил Гай Эмилий. — Элиар погиб?
— Не знаю. От него очень давно нет вестей.
— Очень давно? — В голосе Гая слышалось удивление — Ах, да, ведь прошло много лет…
Они помолчали. Потом Ливия сказала:
— Кариону повезло. Тарсия образованная женщина, и хотя они жили в бедности, сделала все для того, чтобы он стал таким, каким стал.
— Трудно что-то сказать, — заметил Гай. — Ведь ему всего шестнадцать. Сейчас он уверен в том, что держит в руках нить своей будущей жизни, но так ли это на самом деле? Все может измениться. Дар исчезнет — и что тогда? Ведь на его пути еще не встречалось серьезных препятствий!
Ливия не стала отвечать на вопрос. Вместо этого промолвила:
— Вы чем-то похожи, ты не находишь? Я имею в виду не внешне, а…
Гай усмехнулся:
— Мне всегда казалось, никто из людей не сможет меня понять, и я не слишком к этому стремился, а Кариону, напротив, хочется быть понятым. — Он взял Ливию за руку, легонько сжал ее пальцы и неожиданно произнес: — Я изменился. Прежде умел смотреть на мир только своими глазами — теперь учусь видеть жизнь глазами своих учеников.
— Так ты согласен? Я заплачу за обучение и дам Кариону денег на все расходы. Оставлю раба-грека, чтобы он ему помогал.