Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна
Шрифт:
Если звонила Кортни, это показывает, что сначала она думала, что Курт был мёртв, и поэтому, возможно, вызвала «скорую», ошибочно полагая, что она уже достигла цели и убила своего мужа. В итоге сама Кортни впоследствии сказала репортёру, что она думала, что Курт был мёртв. Однако это просто догадка, и она далека от убедительного доказательства того, что она попыталась убить Курта в Риме.
Пока не появится более убедительное оправдание, вызов ею «скорой» не может быть самым неоспоримым признаком того, что Кортни невиновна в ужасном обвинении, которое публично выдвинуто против неё уже почти десятилетие.
В течение многих лет сторонники теории
Я решил привыкнуть к этому. Я хотел этого. Я сказал: «Это — единственное, что спасёт меня от того, чтобы вышибить себе мозги прямо сейчас».
В другом интервью «Rolling Stone» год спустя он приводит в равной степени пророческую цитату:
В течение пяти лет, за то время, когда у меня была проблема с желудком, да, я каждый день хотел покончить с собой. Я много раз был близок к этому. Я извиняюсь, что я так прямо об этом говорю. Это было, кстати, когда я был в туре, лежал на полу, отрыгивая воздух, потому что я не мог удерживать воду.
Однако именно в этом интервью, вышедшем менее чем за три месяца до его смерти, Курт заявляет:
«Я никогда в жизни не был таким счастливым», потому что «мой желудок меня больше не беспокоит».
Часто ссылаются на тот факт, что Курт первоначально назвал последний альбом «Нирваны» «I Hate Myself and I Want to Die» («Я Ненавижу Себя и Хочу Умереть»), также, казалось бы, наводит на мысль, что в тот период Курт думал о самоубийстве. Только под давлением своей студии звукозаписи Курт согласился изменить название на «In Utero». Когда он спросил Дилана Карлсона, как тот мог сказать, что Курт не был склонен к самоубийству, учитывая явную масштабность таких упоминаний за эти годы, он пожал плечами. «Всё это было просто шуткой, — сказал он. — Курт сам так сказал. И когда он говорил о том, что вышибет себе мозги, любой из тех, кто знал его, знал, что когда он так говорил, он просто рассказывал о боли. Я не думаю, что он имел это в виду буквально. Это было выражение, которое он употреблял».
За несколько месяцев до смерти Курта репортёр «Rolling Stone» Дэвид Фрикке спросил его, что он буквально подразумевал под названием «I Hate Myself and I Want to Die»:
Настолько буквально, насколько может быть шутка. Не что иное, как шутка. Но мы решили убрать его вовсе не поэтому. Мы знали, что люди не поймут; они воспримут его слишком серьёзно. Оно было полностью сатирическим, высмеивающим нас самих. Обо мне думают как об этаком стервозном, хныкающем шизофренике с поехавшей крышей, который всё время хочет покончить с собой…. И я думал, что это было забавное название…. Но я знал, что большинство людей его не поймёт.
Объясняет ли это, почему столько близких друзей и коллег Курта утверждали после его смерти, что Курт не был склонен к самоубийству, даже притом, что он часто делал заявления, которые могли по понятным причинам быть истолкованы иначе?
«Вы должны помнить одно по поводу всех этих разговоров о том, что Курт был склонен к самоубийству, — объясняет его сиэтлский приятель, с которым они вместе принимали наркотики, Питер Клири, — то, что все эти разговоры начались только тогда, когда Кортни выступила после его смерти и сказала, что в Риме была предпринята попытка
Однако кто должен говорить? Возможно, это наивно — не придавать значения частым упоминаниям Курта о самоубийстве, считая их юмором висельника или своего рода рокерскими шуточами, вообще свойственными молодежи, которой всегда доставляют удовольствие будоражащие вещи. Была ли его смерть результатом убийства или самоубийства, трудно отрицать, что у Курта была мятежная душа, и не выходит за рамки возможного то, что, как и многие молодые американцы, он мог думать о самоубийстве в разные периоды своей жизни.
Одна из давних подруг Курта, фотограф из Сиэтла Элис Уилер, говорит, что она никогда не подозревала о том, что Курт был склонен к самоубийству. Однако в отличие от Питера Клири Уилер твёрдо уверена в том, что Курт покончил с собой. На самом деле, говорит она, многие из окружения Курта, «оглядываясь назад», заключили, что он был склонен к самоубийству.
«После поминальной службы по Курту я пошла на поминки к Кристу, — вспоминает она, — и все люди, которые там были, пытались осмыслить всё то, что относилось к самоубийству. Крист подошёл ко мне и спросил: «Как мы могли не заметить этих симптомов, Элис?». А потом он начал анализировать тексты Курта и повторять всё, что он когда-либо говорил, и сказал, что это должно было быть очевидным. Я думаю, он на самом деле чувствовал себя виноватым».
Однако действительно ли эти «признаки» указывали на самоубийство, или они оповещали о другом жизненно важном решении? Мы знаем, что Курт уже сказал своему адвокату 1 марта, что он решил развестись со своей женой. Джэнет Биллиг, представитель его управляющей компании, подтвердила, что на той же неделе он написал Кортни записку, объявив о своём намерении «убежать и исчезнуть». Крист впоследствии рассказал об этом периоде биографу Курта Чарлзу Кроссу, объяснив: «В его личной жизни с ним что-то происходило, и это его очень беспокоило. Вот примерно такая была ситуация». Таким образом, даже его самый давний друг был не в состоянии точно определить эмоциональное состояние Курта как суицидальное в последние недели его жизни, вместо этого ощущая, что не в порядке было что-то другое.
После римской передозировки Дилан Карлсон первым из друзей Курта виделся с ним, когда он вернулся в Сиэтл. Впоследствии он рассказал о настроении Курта в интервью «Seattle Post-Intelligencer»: «Курт столкнулся с большим количеством довольно тяжелых вещей, но он был на самом деле довольно оптимистично настроен. Он был готов иметь дело с тем, с чем он столкнулся».
После смерти Курта его друг Марк Лэйнган, лидер «Screaming Trees», сказал в интервью «Rolling Stone»: «Я никогда не подозревал, что [Курт] был склонен к самоубийству, я знал только, что он переживал очень трудные времена».