Любовь и страсть Сухово-Кобылина. Трагедия великого драматурга
Шрифт:
Отец Марии, Иван Дмитриевич, бригадир и предводитель дворянства Перемышльского уезда Калужской губернии, был женат на Елизавете Петровне Кречетниковой, дочери Петра Никитича Кречетникова, боевого генерала, губернатора Астрахани времен Екатерины Великой. Особой благосклонностью императрицы пользовался его брат, известный вельможа, граф Михаил Никитич Кречетников. Однако самым примечательным родственником Марии был ее дядя Дмитрий Дмитриевич Шепелев, родовитый дворянин, генерал-аншеф, тоже герой войны 1812 года. Хотя он и не являлся прямым предком нашего героя – всего лишь двоюродным дедом, но Александр называл его дядей – его история заслуживает упоминания.
Императрица Елизавета Петровна «для охраны лесов от истребления» распорядилась закрыть ряд заводов на расстоянии двухсот верст от Москвы. В этот список попали и предприятия известных
Смерть Ивана, сына Ивана Родионовича, и его жены, сгоревших от чахотки, сделала наследницей всего огромного состояния Баташевых его единственную внучку – «маленькую барышню» Дарью Ивановну. Сказочно богатую Дарью весьма нуждающийся в деньгах Шепелев рассматривал как идеальную кандидатуру в супруги. Генерала отличали любовь к роскоши и увеселениям, чрезмерная расточительность, отсутствие чувства меры, а также неумение сосредоточиться на одном деле продолжительное время. Но чтобы заполучить наследницу, Дмитрий Дмитриевич «сосредоточился» и разработал хитрый стратегический план: втерся в доверие к деду, завел знакомство со слугами. А в один прекрасный день, проезжая мимо дома Дарьи, получил увечья (оказавшиеся несерьезными) от сломавшегося возка. Тут-то и произошло романтическое знакомство с наследницей. На момент свадьбы жениху было 36 лет, невесте – 14. Старый Баташев не испугался, что зять пустит семью по миру (шла за ним по пятам слава мота!): «Я даю за моей внучкой в приданое семнадцать тысяч крепостных душ, полтора миллиона чистого капитала и металлургические заводы; даже если он и захочет, не сможет всего промотать».
Он назначил генерала управляющим имением и заводами. Зять повел дело умело; при нем кричный способ плавки металла был заменен на прогрессивный пудлинговый, на заводах были установлены паровые двигатели. Однако после смерти тестя в 1821 году Шепелев, любитель приемов, о которых говорила вся Москва, умудрился быстро промотать все огромное состояние Баташевых. К середине 1850-х годов от приданого Дарьи Баташевой не только ничего не осталось, но все дела Шепелева пришли в такое расстройство, что над личностью и имуществом недавнего миллионера пришлось назначить правительственную опеку. Но не только безалаберность Шепелева стала тому виной: ухудшение конъюнктуры железного рынка, истощение естественных ресурсов горного хозяйства (истребление лесов, обмеление водных систем, оскудение запасов руды), злоупотребления заводского управления вызвали ослабление экономической основы заводов.
Новыми владельцами Выксы – селения, расположенного южнее древнего города Мурома, к юго-западу от Нижнего Новгорода, стали дети Дмитрия Шепелева. Но они оказались неспособны управлять производством и усадьбой, что привело к практически полному разорению их имения. В 1845 году Шепелевы были удалены от управления заводами.
К тому времени мужская часть семейства Шепелевых сильно поубавилась. Шепелевы сами попросили сделать опекуном от правительства над Выксунскими заводами Василия Александровича Сухово-Кобылина, полковника в отставке, председателя Опекунского совета, «известного своей кристальной честностью и принципиальностью». Он управлял заводами в течение десяти лет (1847–1857).
Семья Василия Сухово-Кобылина поселилась в усадьбе с огромным парком во французском стиле, по образцу Версаля. Главная липовая аллея заканчивалась
Богатые, гордые своей принадлежностью к старинному знатному роду и придерживающиеся великосветских традиций, Сухово-Кобылины не чуждались просвещения, умели воспитать свои вкусы и взгляды, а жизнь вели сообразно положению – на широкую ногу.
Мать будущего драматурга, прекрасная Мария Ивановна (1789 – 8 июля 1862), была женщина энергичная, властная, порывистая. Личность многогранная, хотя не лишенная противоречий, человек неординарных способностей, которые проявлялись буквально во всем, она помогала проявлению врожденных талантов своих детей и становлению их как явление культурной жизни общества.
Имея обо всем собственное мнение, Мария Ивановна кормила всех пятерых детей сама, а потом, «отнявши дитя от груди, долго клала его спать около себя, примащивая к большой своей постели маленькую, назначенную для ребенка». Воспитывала она свое потомство тоже самостоятельно, в «руссоистском духе». Дети боготворили мать, уважая в ней не только властность, твердость убеждений, но и просвещенность. Ее таланты и образованность, мастерское чтение, которым заслушивались домашние и гости дома, в основном ученые, литераторы, актеры, сделали ее хозяйкой знаменитого в Москве салона – не только светского, но и литературного. Здесь происходил живой обмен мыслей, развивались оригинальные идеи, велись жаркие споры.
Литературные салоны, как правило, объединяли единомышленников. Эти литературные сообщества оказали большое влияние на развитие русской культуры. В них создавались литературные кружки, объединения, впервые читались вслух произведения, которые при существовании царской цензуры появлялись на бумаге много позже (например, «Горе от ума»). Центром притяжения такого салона чаще всего являлась незаурядная просвещенная женщина.
Александр Васильевич вспоминал позже о своей матушке с восхищением: она была «женщиной среднего и даже малого роста, но эта малость была кажущаяся и происходила от необыкновенной пропорциональности тела… Она имела очень черные волосы, проницательные глаза, прекрасный правильный нос и несколько толстоватые губы. Она была очень хороша собой!!! Ее храбрость была неустрашимость мужчины. Она ничего не боялась и никогда не пугалась». Ее старшая дочь Елизавета Васильевна Салиас рассказывала: «Матушка любила одеваться по моде, танцевала замечательно прелестно, любила театр и не упускала случая потанцевать и взять ложу». Современник характеризовал Марию Ивановну как «кряж и кремень», вспоминая, что «она и в зрелые лета сохранила своеобразную красоту и способность очаровывать, в девичестве же просто слыла красавицей, но в обе поры имела характер мужской: с возрастом пристрастилась к сигарам, а в юности объезжала лошадей и любила ружейную охоту».
Крестьянин родового поместья Кобылинка Прокофий Пименов, который состоял у Александра Сухово-Кобылина в кучерах, хранил крепкую память о его маменьке: «Дралась сильно. Крепостные ее ненавидели; бывало, выедет из ворот, поскачет по пожити, так говорят вслед: “Ну, едет татарка!..”» «Более странного сочетания образованности и самых диких крепостнических привычек не случалось мне встречать на моем веку», – писал Е.М. Феоктистов и далее рассказывал, как, нахлестав по щекам гувернанток, надавав оплеух горничным и лакеям, «она закуривала сигару и усаживалась на диван с французским переводом Шеллинга в руках».
В семье Сухово-Кобылиных было двое сыновей и три дочери. После первого ребенка, умершего во младенчестве, родилась дочь Елизавета, затем 17 сентября 1817 года – герой нашего повествования, старший сын Александр. Он появился на свет не в Москве, как часто пишут в биографических справках, а в имении Сухово-Кобылиных – селе Воскресенском Московской губернии. В 1819 году родилась Евдокия, а следующим стал Иван Васильевич (1820–1842), «больной ребенок», о котором почти нет упоминаний в семейной переписке и документах – по-видимому, он был умственно отсталым. Последней, младшей дочерью стала Софья (1825 – 25 сентября 1867). Прекрасная мать, Мария Ивановна тем не менее относилась к детям по-разному. «Я не была любимая дочь, – горько констатировала Елизавета Васильевна, – она любила без памяти особенно сыновей, поменьше сестру мою Душеньку», жалела слабую здоровьем Сонюшку.