Любовь и так далее
Шрифт:
— Мы сейчас не на улице во французской деревне, — сказал я ему.
Образно выражаясь, его паруса тут же сдулись. Я бы даже сказал, обвалились вместе с рухнувшей мачтой. Он весь побледнел. Лицо покрылось испариной.
— Она тебе рассказала, — выдавил он. — Она тебе рассказала. Она…
Я не мог допустить, чтобы он оскорблял Джилиан, поэтому я не дал ему договорить:
— Она ничего мне не рассказывала. Я был там и все видел.
— Да, ты и кто еще? — Мало того, что это был сам по себе глупый вопрос, он еще и прозвучал как-то по-детски.
— Ни-ко-го. Только я. Я все видел. А теперь, Оливер, милый, отваливай.
ОЛИВЕР: Невозможно
117
время от времени (фр.).
118
укоренившаяся идея; идея, вошедшая в обиход (фр.).
119
краткое изречение, афоризм.
Сосредоточься, Олли, сосредоточься. Не отвлекайся, пожалуйста. Ближе к текущему моменту.
Ну хорошо, если вы так настаиваете. Текущий момент выражается в наиболее оригинальном из популярных моральных директив, а именно: не стреляйте в того, кто доставил дурные вести. А почему, собственно, не стрелять? И не надо мне говорить, что он ни в чем не виноват. Он виноват: он испортил мне день, и пусть он за это заплатит. Тем более, что курьеры идут по дешевке — по паре за пенни. Будь по-другому, они были бы генералами или политиками.
Знала она или нет? И это, надо признать, вопрос из вопросов. Да, я признаю, что десять лет назад поднял руку на нежную Джилиан, но с тех пор ни один волосок не упал с ее головы. Если вы помните, меня спровоцировали обстоятельства. Она сама меня спровоцировала — она, чья техника контролирования поведения толпы (когда начинался вооруженный мятеж характеров, составляющих цельного персонажа, известного вам под простым именем Оливер) всегда была очень искусной и тонкой. Джилиан — сторонница «мягкой» домашней политики. Но в тот раз все было по-другому; в тот раз, исколотый шпильками и упреками, как никогда прежде и никогда впредь, я ударил ее по лицу. Вопреки всем моральным устоям и нормам, помимо всего остального. И Стюарт все это видел. Он наблюдал за нами из своей сумеречной норы или прогорклой избы-дрочильни, местонахождение которой он мне так и не открыл.
И снова вопрос: знала она или нет? Мы слышим отзвуки смеха друг друга, правда? Какой там, ученые подсчитали, процент вероятности возникновения жизни во вселенной, с учетом единовременного совпадения всех необходимых условия, как то: квазары, пульсары, Джонни Кварки, деление амебы и что там еще, — в физике я не силен, — один против нескольких миллиардов триллионов (в математике, кстати, тоже). Но любой здравомыслящий местный букмекер даст вам примерно такой же процент вероятности, что Стюарт мог оказаться в далекой лангедокской деревне, до сих пор ему неизвестной,
То есть, она все спланировала. Причем, ради него. Она подготовила и разыграла весь этот обман, а Оливер потом мучился угрызениями совести.
Рано или поздно правда все равно раскроется, верно? Ага, я слышу, как вы визжите: в кризисные моменты Олли обращается к той самой совокупной народной мудрости, которую, по его утверждениям, он презирает. Но вы снова неправы, старые вы калоши. Дело в том — и в этом более-менее сходятся все историки, и философы, и политики, и вообще все люди с головой, — что чаще всего правда так и не раскрывается. Чаще всего она закрывается еще больше, а потом ее просто хоронят. Это суровая норма. Суровая правда жизни. Но в текущий момент, очень редкий момент… и не делайте никаких обобщений… правда и вправду…
Увидимся в антракте.
ДЖИЛИАН: Стюарт вешал у нас полки. Похоже, Мари он понравился. Когда он сверлит стены дрелью, она закрывает уши руками и визжит. Стюарт просит ее передать ему винтики и дюбеля, и кладет их в рот, когда они уже не умещаются в руках. Потом он поворачивается к Мари и улыбается с винтиками во рту, и она улыбается ему в ответ.
МАДАМ УАЙЕТТ: Я позвонила им. Софи взяла трубку.
— Привет, Grand'm`ere, [120] — сказала она. — Хочешь поговорить со Стюартом?
120
Бабушка (фр.).
— Зачем мне с ним говорить? — спрашиваю.
— Он вешает полки.
Я понимаю, она еще ребенок, но все равно это был не самый логичный ответ, даже для ребенка. Может быть, это все — результат английского образования. Французский ребенок в возрасте Софи наверняка уже понимает значение слова «зачем».
— Софи, у меня дома все полки уже развешаны.
Ну, дети не понимают логики, если им ее не демонстрировать, правильно?
Она замолчала. Было почти что слышно, как она сосредоточенно думает.
— Мамы нет, а папа копает морковку в Линкольншире.
— Скажи маме, чтобы, когда придет, позвонила мне.
Нет, правда. Эти англичане!
СТЮАРТ: До меня вдруг дошло, что они имели в виду, говоря об обоях. Не об обоях как таковых — на самом деле, последние жильцы содрали все обои и покрасили стены. Так что теперь все стены в доме белые, за исключением желтых кусочков скотча, где висели плакаты.
Нет. Я был на кухне, готовил ужин — никаких кулинарных изысков, обычный грибной ризотто. Софи сидела за столом, делала уроки. Мари «помогала», как мы это называем, и вдруг, перемешивая грибы, я краем глаза увидел диванную ножку. Самый обыкновенный деревянный шар, в котором изначально, наверное, было колесико, но…
Что? А-а, Джил была в студии. Срочно заканчивала работу — заказчики захотели забрать картину значительно раньше оговоренных сроков.
…но когда мы покупали этот диван в магазине подержанной мебели, он был уже без колесиков. Наш первый диван, который я называл кушеткой, пока меня не поправили. Собственно, я ничего не имею против — когда меня поправляют, я имею в виду. Джил обшила его новой тканью — ярко-желтой, насколько я помню. Теперь он обтянут синим, и обивка совсем потерлась, и он весь завален игрушками, но ножки — те же самые, как я заметил краем глаза…