Любовь и волки
Шрифт:
— Переживу, — чтобы успокоить его, я поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку, затем с улыбкой взъерошила русую макушку. — Продолжим нашу экскурсию по дому?
— Давай, — он наконец тоже улыбнулся. — Правда, смотреть особо нечего. Часть дома все равно нежилая, бабушке одной это ни к чему...
— А почему адрес твоего дома Лесная, 1, а он стоит на Главной? — спросила я уже на пути обратно на первый этаж.
— Потому что у него двойной адрес, никогда не встречала такое? Улица Главная
— Ну да, я не подумала об этом. Я вообще так растерялась, когда увидела ваш особняк... Даже глазам не поверила, — я засмеялась, вспоминая. — А потом еще эти неприятные мажоры подъехали... Кстати, кто это был? Мне кажется, или они тебя испугались?
— Ты права, местные мажоры, — голос Глеба как-то сразу изменился, став бесцветным. — Тебе стоит держаться от них подальше. Особенно если меня нет рядом.
— Глеб, внучек, — донеслось из кухни, — веди свою невесту, будем ужинать...
— Идем, бабушку не стоит заставлять ждать, — я улыбнулась любимому и потянула его за руку.
Еще издалека я ощутила запах жареного мяса и занервничала: у Глеба на него была аллергия. Неужели Софья Ильинична не знает об этом? Или она хочет угодить мне?
Старушка действительно жарила свиные стейки. Огромные, жирные, на косточке, они аппетитно шкварчали на огромной сковороде.
— Я не буду, — торопливо произнес Глеб и направился к холодильнику.
Бабушка проводила его удивленным взглядом, но ничего не сказала. Затем посмотрела на меня:
— Давай тарелку, положу.
— Извините, Софья Ильинична, но я тоже не буду, — замялась я. Мясо я, конечно, ела, но решила поддержать Глеба. — Спасибо большое. Я... Я бутерброд съем, с вашего разрешения, — Глеб как раз достал хлеб, сыр и овощи.
— Ладно, — старушка недовольно поджала губы и зыркнула на меня так, словно это я была виновата в том, что у ее внука аллергия.
Она положила стейк себе на тарелку и вернулась с ним к столу. И никаких овощей или гарнира, даже хлеба не взяла.
— Приятного аппетита, — чопорно произнесла Софья Ильинична и вонзила вилку в источающее сок мясо.
Глеб сглотнул, и на миг его глаза вспыхнули желтым. Конечно же, в его зрачках всего лишь отразилось вечернее солнце, которое как раз светило в окно, но выглядело это жутковато. Чего только не привидится с усталости.
— И чем ты занимаешься, Анна? — спросила меня вдруг Софья Ильинична.
— Вы имеете в виду профессию? — я улыбнулась. — Я ветеринар.
Рука старушки, в которой она держала нож, зависла в воздухе, а на лице появилось любопытство:
— Надо же...
— Да, — я снова усмехнулась и взглянула на ее внука, который, опустив глаза в стол, жевал свой бутерброд. — Мы с Глебом даже познакомились у нас в ветлечебнице.
— Кота? — теперь и Софья Ильинична смотрела на Глеба.
— Кота, — подтвердила я. — Точнее, кошку, даже котенка. Лапку мы ей вылечили, а кошечка осталась жить у меня. Правда, на время моего отсутствия пришлось отдать ее маме...
— Надо же... — снова протянула Софья Ильинична и хмыкнула. — Кота...
— Да, кота. Ничего удивительного в этом не вижу, — с нажимом отозвался Глеб.
— Значит, точно не хочешь мяска, внучек? — невинным тоном поинтересовалась бабушка.
— Нет, — рыкнул Глеб. И прозвучало это так угрожающе и страшно, совсем как тогда с мажорами, что мне снова стало не по себе. Раньше мой интеллигентный и милый Глеб таких интонаций себе не позволял.
— Глеб, а ты так и не нашел очки? — я решила сменить тему и настроение за столом.
— Нет, потом. Чай будешь? — он тоже быстро перевел тему.
— Буду, — кивнула я, хотя внутри кольнула обида из-за его столь резкого тона.
Бабуля между тем со смаком доела стейк, а потом без стеснения вылизала тарелку. Меня, конечно, такое несколько смутило, но я вида не подала, в конце концов, у пожилых людей бывают разные причуды.
— Я пошла спать, — известила она нас и пошаркала прочь из кухни.
— Спокойной ночи, — поспешила пожелать я ей вслед.
— Ага, и тебе того же, — отозвалась старушка, затем хмыкнула, видимо, каким-то своим мыслям.
— Может, тебе кашу приготовить? — спросила я у Глеба. — Или чего другого?
— Нет, спасибо, — он улыбнулся, снова став милым. — Я уже поел. А ты как?
— Я тоже поела, — заверила его я. — А разве твоя бабушка не знает, что тебе нельзя мяса?
— Знает, но забывает иногда. Ты же видишь, какой у нее уже возраст, — Глеб загрузил грязные тарелки и чашки в посудомоечную машину. К слову, несмотря на старинный антураж, кухня у бабушки Глеба была обставлена по последнему слову техники. Получалось эдакое смешение стилей. — Тоже, наверное, пойдем спать? Точнее, я поработаю еще немного, а ты отдыхай. Устала ведь за дорогу.
— Да, пожалуй, — я глянула в окно, где уже сгустились сумерки. — А завтра покажешь мне ваш поселок?
— Если будет время, — неопределенно отозвался Глеб и приобнял меня. — А по правде говоря, тут и смотреть нечего.
— И все же мне будет интересно, — сказала я и, не сдержавшись, зевнула, потом поспешно прикрыла рот рукой. Усмехнулась: — Кажется, мне действительно пора спать.
В холле, как и на лестнице, тускло горел свет, и по стенам и потолку плясали длинные тени. На одной из стен в ряд висело несколько портретов: женщина и двое пожилых мужчин.