Любовь и зависимость
Шрифт:
Если известно, что аддикция не является в первую очередь следствием химических свойств наркотика или организма, и если мы в этой связи должны расширить нашу концепцию вызывающих зависимость объектов, включив в нее более широкий диапазон веществ, тогда зачем ограничиваться веществами? Почему не посмотреть на целый ряд вещей, действий и даже людей, от которых мы можем и действительно становимся аддиктивно зависимы? Мы должны реально сделать это, чтобы понятие аддикции было жизнеспособным. В настоящее время слово "аддикция" как научный термин вышла из употребления из-за массы противоречивых данных о наркотиках и их эффектах. Так как люди, часто употребляющие наркотики, не становятся аддиктами, ученые начинают думать, что аддикции не существует. Однако, попутно мы находим,
Аддикция действительно существует, и это большая проблема человеческой психологии. Понимание аддикции поможет ответить на вопрос, почему мы неоднократно возвращаемся к вещам, которые делали прежде, то есть прояснить вопрос привычки. Аддикцию можно счесть патологической привычкой. Она может быть связана с человеческими потребностями, например, в еде и любви, так же, как с предметами, без которых люди могут обойтись, типа героина и никотина.
Другими словами, аддикция не является чем-то таинственным, о чем не может рассказать наш обычный опыт. Это пагубное разрастание, крайность, нездоровое проявление нормальных человеческих склонностей.
Мы можем видеть аддиктивные тенденции в себе самих, даже когда не назвали бы себя всецело, или в основе своей, аддиктами. Вот почему идея аддикции может быть важным инструментом нашего самопонимания. Но для того, чтобы была понятна ее важность, она должна быть переопределена. Нужно произвести фундаментальное изменение в том, что мы думаем об аддикции.
Если мы хотим переформулировать понятие аддикции, мы можем начать с того места, где оно обычно и традиционно применяется, то есть с наркотиков. Есть некоторые книги, скажем, "Вероисповедание Трудоголика" Уэйна Оутса, которые принимают обычную теорию химической аддикции и проводят неформальную, полу-юмористическую аналогию с паттернами навязчивой работы. Такая книга полезна, и именно по той причине, что она показывает, как люди начинают использовать понятие аддикции для объяснения разнообразных областей своего опыта. Но Оутс не рассматривает следствий аналогии, которую проводит. То, что мы хотим сделать — не применение существующего понятия аддикции к любовным отношениям, а изменение самого понятия. Это подразумевает рассказ о том, как на самом деле действуют наркотики. Если мы стремимся установить, что аддикция так же реальна и так же конкретна, когда ее объектом является человек, а не наркотик, то мы должны сначала рассмотреть старые стереотипы "физической аддикции" и "наркотической аддикции", так глубоко укоренившиеся в нашем сознании.
Как социальный психолог, имеющий дело главным образом с человеческими отношениями, я в первый раз заинтересовался наркотиками, когда увидел, как неверно люди истолковывали человеческие проблемы, подменяя их физическими или биохимическими. Скоро мне стало ясно, что наши установки в отношении наркотиков разоблачают нас самих. Это та область, где беспокойство общества об индивидуальной автономии проявляется наиболее явно. В центре наших тревог находится страх внешнего контроля над умами и душами людей. Этот страх присутствует во всех Западных странах, где употребление наркотиков считается социальной проблемой. Но Америка показала пример более экстремальной реакции на наркотики, особенно на опиаты, чем любая другая страна в мире. И именно потому, что здесь чувствуется самый серьезный конфликт, касающийся невозможности существования вне традиционного идеала личной инициативы.
Когда мы думаем о том, что позволяет наркотикам оказывать такое влияние, о том, что они могут, и изучаем их, мы узнаем о своих установках по отношению к самим себе. Ключом к пониманию восприимчивости к аддикции являются вопросы самообладания и господства над окружающей средой; мы думаем о наркотиках, как о всемогущей субстанции, потому что сомневаемся в собственной психологической силе. История изменения реакции Америки на вещества, изменяющие сознание (даже на марихуану и ЛСД, которые не считаются "аддик-тивными"), во многом говорит
Межличностная, или любовная аддикция является наиболее распространенной, но наименее признанной ее формой. Акцентирование на этом внимания помогает разрушить стереотип "химического аддикта" и достигнуть лучшего понимания того, каким образом ад-дикция затрагивает нас всех. С другой стороны, антитеза аддикции — реальная связанность с миром, и нет более мощного выражения такой связи, чем любовь или истинная отзывчивость к другому человеку. Проблема любви в противовес аддикции очень близка нам в жизни, и, следовательно, мы можем что-то делать с ней индивидуально.
Окружающая среда, которая наиболее важна для нас — это человеческое окружение. Поэтому, становясь аддиктами, мы бываем склонны "подсаживаться" на людей. Таким же образом, наша заветная мечта избежать аддикции или вырваться из ее оков осуществима при условии научения лучшим способам обращения с людьми. Это верно не только для романтических увлечений, но и для семейных уз и дружбы.
Наши семьи имеют огромное влияние на наш аддиктивный или неаддиктивный потенциал, так как учат уверенности в себе или беспомощности, самостоятельности или зависимости. За пределами семьи большая часть современного социального окружения существует в форме организаций (институций) — таких, как школы. Опыт взаимодействия с такими учреждениями может поселить в нас серьезные сомнения в своей способности управлять собственной жизнью, не говоря уже о творческом взаимодействии с остальной частью мира. Действительно, они могут полностью препятствовать нам в развитии такой способности. И тогда возникает импульс к бегству и зависимости. Поэтому одной из лучших вещей, способной оградить нас от аддикции, является понимание того, как наше социальное окружение влияет на нас, и развитие внутренней силы для того, чтобы стать чем-то большим, нежели порождение общества.
Аддикция - не химическая реакция. Аддикция - это опыт, основанный на шаблонной субъективной реакции человека на то, что имеет для него особое значение — что-то, что он воспринимает как настолько безопасное и успокаивающее, что он не в силах без этого обойтись. Если мы хотим достигнуть понимания аддикции, то должны прекратить обвинять наркотики и обратить внимание на людей, на себя и на то, что делает нас зависимыми. Мы приобретаем привычку к зависимости, вырастая в культуре, приучающей нас к ощущению личной неадекватности, опоре на внешние защиты и озабоченности скорее негативным или болезненным, чем позитивным и радостным.
Аддикция в нашем обществе не является аномалией. Это не отклонение от нормы; это — сама норма. Зависимость, называемая аддикцией - зеркальное отображение более фундаментальных зависимостей, которым мы учимся дома и в школе. Аддикт ищет поверхностного, внешнего контакта с жизнью (с помощью наркотиков или так называемой "любви"), что напрямую ведет к поверхностным, несерьезным отношениям друг к другу, к своему собственному разуму и телу, физическому миру, обучению, работе и игре. Молодые люди, которые внезапно отвергают принятые обычаи и ищут утешения в наркотиках или в религиозной коммуне, только выражают тенденции, так или иначе всегда присутствовавшие в их домашней и школьной жизни.
Чрезмерный родительский контроль, искусственные критерии обучения и почтительное отношение к установленным институциям, например, к организованной медицине — наряду с другими культурными влияниями — объединяются, чтобы оставить нас без "якорей", обеспечиваемых непосредственным ежедневным опытом. Что можно сделать для борьбы с этим широко распространенным аддиктивным дрейфом? Мы можем начать овладевать инструментами самоанализа, развивать критерии для оценки своих личных увлечений и задаваться вопросами, которые обычно не приходили нам в голову. Выяснение того, не является ли некоторый вид "любви" аддикцией, может быть первым шагом к переосмыслению и реструктурированию всей жизни.