Любовь и золото

Зарубин Игорь

Задув лучину, Никита еще долго ворочался, вспоминая сегодняшнюю встречу. Уснул только под утро, прижимая к груди маленький томик с вложенным в середину белоснежным платочком…

Глава 13. Вкус земли

Целую неделю Вадик упрашивал брата, чтобы тот взял его на встречу со своими дружками. Поначалу Витя категорически отказывался, но в конце концов уступил, взяв с брата клятвенное обещание молчать о местонахождении «сходки».

— Жри землю, — сказал он, не удовлетворившись

«честным комсомольским».

— Зачем? — удивился Вадик.

— Жри, — повторил Витя.

— Но она же грязная… — Вадик поднес ко рту пригоршню чернозема и выжидательно посмотрел на брата. — Это обязательно?

— Давай-давай, — подбадривал его Витя. — Попробуй сразу заглотнуть. Я, знаешь, сколько уже этой земли нахавался? Целый килограмм! Зато много секретов знаю.

Вадик положил на язык коричневый комочек. Оказалось, что земля довольно-таки съедобна, только на зубах хрустит.

— Ну вот, а ты боялся! — Витя хлопнул брата по плечу. — Теперь только протрепись. Почикаю!

Конечно же, Витя шутил, но Вадику стало как-то не по себе, и он уже начинал жалеть о том, что в его голову пришла дурацкая мысль пообщаться с компанией дворовых мальчишек.

Они спустились к речке Савранке и долго шли по извилистой, тянувшейся вдоль берега тропинке. Вечерело, и оранжевый шар закатного солнца уже почти увяз в кронах столетних деревьев.

— Долго еще? — тихо спросил Вадик.

Его бил озноб, не то от внутреннего напряжения, не то от начинавшейся очередной простуды.

Но в следующую минуту он услышал гитарное треньканье и подростковые голоса. Приглушенная смесь отборного матерка и фальшивых аккордов неслась из старой проржавевшей барки, что в незапамятные времена была поставлена на вечный прикол в тихой, отгороженной от внешнего мира зарослями камыша, заводи.

Несколько темных силуэтов полукругом сгрудились на палубе вокруг костерка, источавшего аромат сгоревшего картона. Языки пламени отбрасывали на лица парней желто-красные блики.

— Ты поменьше трепись, — наказал Витя. — Сиди себе в сторонке, помалкивай. Хорошо?

— Угу… — только и мог выдавить из себя Вадик. Он отчаянно боролся с желанием поскорей унести ноги.

— Граждане, предъявите документы! — изменив голос, гаркнул Витя.

Сидевшие у костра вздрогнули, но, признав кореша, дружно заулыбались, оценивая шутку.

— Напугал, б… — сказал один из них. — Прям обосрались все.

— Вот, зараза, — хохотнул другой. — Не может без своих шуточек. Вали сюда, мудозвон!

Братья взошли на барку по деревянной доске, перекинутой с палубы на илистый берег. Носком сандалии Витя подгреб к костру ящик из-под бутылок усадил на него трясущегося от страха Вадика и сам пристроился рядышком.

— Это мой брат, — выбирая из углей горячую картофелину, не то горделиво, не то оправдываясь, произнес он.

Вадик, опустив глаза, едва заметно кивнул, после чего вжал голову в плечи.

— Да

мы уж видим… — ответил за всех самый старший, детина лет двадцати трех, который довольно странно смотрелся в компании подростков-семиклассников. Судя по всему, он бы у них за главного. — Одна рожа. Эй, как тебя там? Кажись, Вадимом звать?

Вадик опять кивнул.

— А чего скромный такой? — хохотнул здоровяк и перебрал татуированными пальцами гитарные струны. — Сразу понятно — маменькин сынок… Витек, и зачем же ты его привел?

— А что тут такого? — Витя протянул брату уже очищенную картофелину. — Родная кровь…

— А проболтается?

— Не проболтается. Он землю жрал.

Только сейчас Вадик различил в лице главаря знакомые черты. Это же Рома Наливайко, гроза Спасска, хулиган из хулиганов… Сколько раз он участвовал в жестоких драках, сколько раз его задерживала милиция, но он всегда умудрялся выкрутиться. Говорят, что Рома даже изнасиловал какую-то девчонку и целый месяц сидел в тюрьме, но его вину так и не смогли доказать.

А ведь он уже далеко не мальчишка, давно вернулся из армии, сейчас вроде бы работает где-то. Рома рано остался без родителей, его все жалели. И он пользовался этой жалостью, позволяя себе делать то, что не позволено другим. Ему все сходило с рук.

Странно, но дворовая малышня тянулась к Роме, она видела в нем взрослого дядьку, который прожил долгую жизнь и знает в ней толк. Ребята уважали Наливайко, боялись его, преклонялись перед ним. Он же повелевал, оставаясь для каждого из своих «подопечных» другом и защитником, эдаким Робин Гудом спасского масштаба. Ему было приятно общаться с малолетками. Среди них он был вожаком.

И Вадику стало по-настоящему жутко. Он механически положил в рот картофельную мякоть, хотел, не жуя, проглотить, но она попала не в то горло. Витя сильно стукнул кулаком по его спине, однако кашель не затихал.

— Запей, дурачина. — Наливайко протянул Вадику майонезную баночку. — Сразу полегчает!

Вадик дрожащими руками схватил баночку, отхлебнул из нее и… скорчившись, тут же выплюнул странную, омерзительную на вкус жидкость.

Ребята, в том числе и Витя, заржали. Вадик шмыгнул носом, на глаза непроизвольно навернулись слезы.

— Что это?

— А ты как думаешь?

— Не знаю… Гадость какая-то…

— Он что у тебя, никогда водяры не пил? — Роман на полном серьезе спросил у Вити. — Э-э, брат! Давно пора начинать. Пей до дна! До дна, я сказал!

— Спасибо, но что-то не хочется… — Вадик вытер губы рукавом рубахи.

— Есть такое слово — надо! — с пафосом произнес Наливайко. — Что ты хнычешь, как девчонка? Ты же мужик!

— Мне не хочется… — упрямо повторил Вадик.

— А мне, думаешь, хочется? Думаешь, мне приятно это говно хлестать? — Роман еще плеснул в баночку из бутылки. — Давай-давай, по-быстрому. Так сказать, примешь боевое крещение.