Любовь из металла
Шрифт:
Его глаза не были звездами. В них было Солнце. Два солнца. В них невозможно было смотреть, они ослепляли меня. От них невозможно было оторвать взгляд.
— Ты же не боишься меня? — мягко спросил он. Над грохотом квейк-рока, где каждому приходилось рвать горло, чтобы быть услышанным, его адаптированный голос входил в мои уши деликатно, с почти музыкальной интимностью.
— Боюсь, — ответила я. — А разве не должна?
— Вовсе нет. Правда. Я не такой уж плохой танцор.
Я засмеялась. Смех получился горьким, оскреб мне горло. Он мог понять — меня не
— Я извиняюсь за Шарффи, — сказал он. — Ему нужно было сначала выяснить, хочешь ты этого или нет.
— Почему бы мне не хотеть?
— Существует множество причин. Но, уверен, тебе судить проще.
Совладав наконец со своим голосом, я проговорила:
— И, разумеется, ты хочешь танцевать со мной.
— Разумеется.
Как близко к тексту Джейн читала я свои слова. Какая-то вымышленная часть меня спросила:
— Разве ты не помнишь?
Улыбка его теперь стала насмешливой, красивой. Без раздражения и тревоги.
— У меня есть воспоминания, да.
Но я посчитала, что не могу сказать ему остального. Как бы я смогла? Я заживо сгорела бы, человеческий самовозгорающийся материал, сгорела бы со стыда.
Спустя мгновение он приблизился, и его тело коснулось моего, но не плеч и не рук. Я, автомат, и он, ангел, начали свой рефлексивный танец, что еще оставалось делать в этом месте?
В этом танце ты так близок к партнеру. Его чистое и случайное дыхание на моем лице. Он дышал, как дышал бы танцор, будто ему необходимо было дыхание. Его тело на моем ощущалось крепким и скоординированным, любовным, но и пристойным. И по-человечески теплым — определенно, усовершенствование. Еще он пах — чистотой и здоровьем, и каким-то неразличимым мужским запахом… и сексом. В точности, как описала Джейн. Но от волос его исходил аромат соснового леса.
Ресницы густые и длинные, темного оттенка корицы… помните, что она сказала?
Ничто живое не может быть настолько прекрасным.
И, как Шарффи безоговорочно подчеркнул, Сильвер — Верлис — не жил, и значит, все в порядке.
— Ты хорошо танцуешь, — сказал он.
— Спасибо. Да, я умею танцевать.
Он умер однажды. Они убили его. Теперь он воскрес из мертвых. О, не так, как Христос воскресил Лазаря. И… ведь даже Христос стал человеком.
Моя плоть к его плоти. Я больше не могла думать. Мне хотелось упасть без сознания на него, позволить морю накрыть меня приливными волнами удовольствия и забвения.
Что-то случилось, но что? Он взял меня за руку. Отвел в сторону, и окно растворилось — он, как и Шарффи (больше чем Шарффи), мог открыть любую дверь, даже без стука.
Мы оказались на улице, посреди террасы другой крыши. Высоко вверху фуксиновый пузырь, позади — свет шампань, и под ногами — неоновый мир.
— Лорен, — проговорил он. — Мне нравится твое имя.
— Верлис, — ответила я, — почему они изменили
— А разве свое ты не изменила? — задал он встречный вопрос.
Что-то прошило меня, будто тонким копьем.
— Как ты узнал? Ты можешь читать мысли?
— Но ведь менять имена распространенная практика среди…
— Среди человеческих существ? Да, возможно.
— Ты не доверяешь мне, — сказал он. — А ведь более чем можешь.
— Потому что ты не человек?
— Конечно.
— Машина.
Он пожал плечами:
— Новый вид машины, Лорен.
— Прекрати повторять мое имя.
Он поднял мою руку к своим губам, провел пальцами по рту.
— Я снова прощу прощения. Чем бы ты предпочла заняться? Он обеспечит тебе проблемы, Шарффи, если ты все бросишь, да?
Несмотря на свое замешательство, вызванное разговором с ним, разговором человека с человеком, — безумным, и все же неизбежным, ведь я знала начало его истории, знала, что именно в этом он лучший, в своем человекоподобии, своей человечности, — до меня дошла другая истина.
Нет, не очередной Джейн мне предстояло стать, вовсе нет. Другая роль была мне уготована. Блондинка на Комптон Стрит. Бог мой, я должна была стать одной из подопытных крыс.
— Предполагается, что я трахну тебя, — высказала я мысль вслух. — Так?
— Боюсь, что да. Но мы можем просто притвориться.
— Ты способен лгать им? — удивилась я.
— Да, о чем-то подобном. Я не ставлю себе задачей причинить тебе страдания. Я знаю, они целеустремленные, но у меня уже было двое партнеров. Они видели, что я функционирую. — Он приподнял одну бровь. — Но если сопротивление их желаниям принесет тебе неприятности, то, возможно, нам следует сделать вид, что мы занимаемся именно тем, чего от нас ожидают?
— Но разве нас не будут прослеживать… как-то наблюдать?..
— Не совсем. Ничего больше элементарного наблюдения. Физические реакции я могу в себе программировать и регистрировать. И этого достаточно, чтобы убедить их. А затем ты просто скажешь им, что я…
— Совершенный, демонический любовник, — закончила я мысль.
— Да. Потому что, пусть и незаслуженно, я им и являюсь.
— Я знаю. И еще, похоже, ты автономен. Как такое может быть?
— Это фундаментальная штука. Мне необходимо быть автономным до определенных пределов. Иначе как бы я действовал?
— Значит, мы ускользнем куда-нибудь, прикинемся, что спаривались как кролики, а ты симулируешь какой-то процесс, чтоб они поверили: так все и было?
— Верно. Ты предпочтешь так?
— А что ты предпочитаешь?
Свет в его глазах. Солнца восходили в солнцах-очах. На этот раз никакого протеста с его стороны, в отличие от того случая с Джейн: «Никто не спрашивает робота, чего он хочет».
— Я бы предпочел, заняться с тобой любовью.
— Почему?
— Мне нравится секс. Возможно, не в той же мере, как людям, и не совсем по тем же причинам.