Любовь к мятежнику
Шрифт:
Словно прочитав ее мысли, Квинтин сказал:
— Хотя она намного меньше Чалстона, для города, которому всего сорок пять лет, Саванна может похвастаться публичными зданиями и площадями значительного изящества и красоты. А это просто временные жилища новых поселенцев.
— В городе есть пресвитерианская церковь? Квинтин засмеялся.
— Да. Джорджия кишит нонконформистами. Вы видели Эбенезер, который полностью заселен немецкими лютеранами. Баптисты и ваши дорогие кальвинисты тоже довольно многочисленны. У нас даже есть внушительная и процветающая еврейская коммуна. Но с 1757 года все поддерживают
— Значит, он человек религиозный?
Семья Блэкхорнов как-то не казалась особенно набожной, если судить по Квинтину и его кузену Девону.
Квинтин издал неприятный смешок.
— У старого Роберта множество качеств, но религиозным его едва ли можно назвать. Он придерживается англиканской церкви потому, что это приличествует преданному слуге его величества. Как видите, вам придется подчиниться, ибо он все равно переломит вас.
— А вас он переломил? — Она убрала выбившуюся от ветра каштановую прядь под ненадежную защиту своего капора, ожидая его ответа.
— Едва ли. Мы с Робертом достигли… понимания. На мгновение его лицо, казалось, утратило свою жесткость. Следы боли, возможно, сожаления смягчили его, затем исчезли. Мадлен ощутила странный трепет сострадания и любопытства.
— Вы так часто называете его по имени. Неужели вы действительно настолько не любите своего отца?
Он повернулся в седле лицом к ней:
— Давайте сразу внесем ясность в этот вопрос. Я испытываю к Роберту Блэкхорну точно такое же чувство, какое он испытывает ко мне. Чистейшую ненависть.
В этот момент толпа оборванных ребятишек подбежала к их лошадям, клянча монетки и создавая ужасную какофонию криков и визгов. К удивлению Мадлен, Квинтин заговорил с несколькими из них, называя по именам, когда раздавал монеты, одну за одной, каждой девчонке и каждому мальчишке.
— Их отцы работают в порту по найму в качестве лодочников в верховье или загружают и разгружают корабли, — объяснил он.
— Следует ли это понимать как жест человечности, Квинтин? — Она не смогла скрыть лукавый тон и соответствующее ему выражение лица. — Или это потому, что Блэкхорны как морские торговцы эксплуатируют их отцов?
Он негодующе фыркнул.
— Представляю, как отлично вы поладите с моим отцом, если то и дело будете бросать ему вызов, — сказал он с мрачной иронией. — Возможно, он даже отменит брак.
— Значит, я буду вести себя со всей прилежностью, — ответила она.
К тому времени, когда они въехали в центр города, Мадлен была вынуждена пересмотреть свое мнение о Саванне. Квинтин не преувеличивал, когда говорил, что здания великолепны. Даже деревянные дома в подавляющем большинстве были двухэтажные, но кроме них было множество строений, выложенных из красивого обожженного кирпича. Почти во всех домах были настоящие застекленные окна. Улицы, правда, были немного узковаты, но зато площади, расположенные через равные промежутки по всему городу, создавали ощущение простора. Прекрасные магнолии и мирта затеняли тротуары.
Когда они въехали на Санкт-Джеймскую площадь, Квинтин показал
— Это ваш городской дом? — чуть ли не взвизгнула она.
Квинтин невозмутимо улыбнулся, словно позабавленный ее провинциальностью.
Строение было кирпичное, трехэтажное, с шестью огромными окнами на каждом из первых двух этажей. Изящные мансардные окна для третьего этажа размещались в крыше. Когда они подъехали к воротам, молодой слуга-негр поджидал их, чтобы отвести лошадей в конюшню. Квинтин помог Мадлен спешиться, в то время как Джаспер и его люди последовали за мальчиком к задней стороне дома.
Как всегда, когда Квинтин касался ее, Мадлен почувствовала, что пульс ее участился, и странное захватывающе ощущение омыло все тело. Мадлен поняла, что не в силах встретиться с его насмешливыми зелеными глазами. «Он знает, как волнует меня, черт бы его побрал!»
— Ну, вот и вы. Наконец-то. Я жду вас целое утро.
Эти слова исходили от высокого, худощавого джентльмена с седыми волосами. Он стоял в проеме широких двойных дверей, которые держал открытыми слуга в ливрее. По властному тону и высокомерной позе Мадлен поняла, что это, должно быть, Роберт Блэкхорн.
Она разгладила складки дорожных юбок из золотой парчи и подняла голову, аккуратно поправив капор так, чтоб были видны несколько блестящих каштаново-красных прядей. Стараясь не дрожать перед лицом этого сурового старика, она поднялась по каменным ступеням рядом с Квинтином и грациозно присела перед своим будущим свекром.
— Ну, что мы имеем, хм?.. — Роберт взял холодную руку Мадлен и галантно поцеловал ее. Он выразительно поднял брови на Квинта, словно разделяя какую-то личную, только им двоим известную шутку — шутку чад Квинтином.
— Вы несомненный сюрприз, девушка. Да, да, сюрприз. Никогда не знал вашу мать. Должно быть, вы похожи на нее. От старика Тео вы не могли унаследовать такую внешность.
— Вы очень добры, сэр, хотя я знаю, что выгляжу должно быть, ужасно после недели пути по болотам и остановки в индейском лагере.
— Вот это воистину приключение, не так ли? Она по-настоящему храбрая девушка, а, Квинтин! Храбрая и красивая. Выигрышная комбинация.
Голубые глаза Роберта скрестились с зелеными глазами Квинтина в таком горячем поединке, что это могло бы раскалить и без того душный воздух Джорджии по меньшей мере градусов до пятидесяти.
Снисходительное удовлетворение старика взвинтило нервы Мадлен, несмотря на его любезные слова. Квинтин хранил непреклонное молчание, входя вместе с ними в холл. «Его отец насмехается над ним из-за меня, но почему, если я ему понравилась?»
Ее размышления о неприкрытой враждебности между отцом и сыном улетучились в тот момент, когда они вошли в дом. Центральный холл был потрясающий. Сверкающие дубовые полы были застелены великолепными коврами различных оттенков голубого и золотого. Французские шелковые обои с нежными розовыми цветами покрывали высокие стены и заканчивались лепными украшениями. В огромном канделябре, представляющем собой причудливые медные завитки и хрустальные подвески, горела по меньшей мере сотня свечей.