Любовь к таинственности, или Плохая память (Нимб над Мефистофелем)
Шрифт:
– Добрый вечер, – рявкнул в ответ Аристарх и вновь принялся колошматить по двери. – Зоя, ты можешь объяснить, в чем дело?
– На кнопочку надави, – посоветовал сосед, отгрызая очередной кусок яблока.
Аристарх воспользовался советом, надавил на кнопку звонка и держал. Ему стало жарко, он расстегнул куртку, но кнопку звонка не отпускал.
– Зоя! – закричал Аристарх на пределе голосовых связок. Закричал настолько громко, что она, надежно защищенная новой крепкой дверью, содрогнулась всем телом.
– У тебя куртка грязная, – чавкая, сказал сосед. – И джинсы.
– Знаю, –
– С кандибобером, – посочувствовал сосед. – Бабы все с кандибобером. А ты ногой попробуй. Ей дверь жалко станет, новая ведь, она и откроет.
Аристарх бросил в него уничтожающий взгляд, опустил звонившую руку и сказал,обращаясь к двери, спокойно, но на злой ноте:
– Я-то что тебе сделал? Зоя, нам надо поговорить.
– Не, Зойка у нас с характером – у! – высказался сосед с такой интонацией, будто похвалил. – Потому и замуж ее никто не берет. Упрямая. С гонором.
– Слушай... уйди, – вяло бросил ему через плечо Аристарх.
– Ладно, – не обиделся сосед. – Мне ж тебя жалко. Запомни: бабам изредка надо по роже стукать. В воспитательных целях. Не сильно, но чтоб запомнила.
Площадка опустела, Аристарх прислонился спиной к стене, устало и протяжно выдохнул, покачал головой. За дверью тишина, будто там нет никого.
– Хорошо, – сказал он через паузу. – Не хочешь открывать, хотя бы скажи: почему ты меня избегаешь?
Молчание. Аристарх постоял несколько минут и спустился вниз.
Зоя слушала его удаляющиеся шаги, потом тишину. И вдруг разом наступил упадок сил. Ноги подкосились, Зоя сползла по двери вниз и – чего давно не делала – заплакала. Горько-горько заплакала.
Утром, собираясь на работу, она разглядывала в зеркало лиловое ухо – за малым не отгрыз, скотина вчерашний!
– Сволочь, – произнесла она.
Только кому было адресовано оскорбление? В тот момент мысль ее перескочила на Аристарха. Точно: он сволочь, а те двое – две сволочи.
Перед выходом из квартиры Зоя подумала и пошла на кухню. Перебрала все ножи, остановила выбор на небольшом, с лезвием величиной с ладонь, сунула его в сумку. Теперь можно идти хоть на войну, хоть к бесам. Правда, днем на нее вряд ли нападут, а вот ночью... Надо возвращаться засветло, ибо на такси с ее зарплатой не наездишься.
Вышла – а на улице оттепель, солнце играет в подтаявшем снеге по-весеннему ласково, небо ярко-голубое. Раньше, почуяв запах весны, Зоя словно крылья обретала и летала, как ветерок. Сейчас не до полетов, на душе гадко-прегадко. Она воровато пробежала глазами по двору – пусто. Основная масса жильцов окрестных домов давно на работе, поэтому неудивительно, что двор пуст. А Зое к десяти, она всегда высыпается. Высыпалась. В последнее время подружилась с бессонницей.
Не успела ее нога шагнуть из лифта в студию, как нос к носу столкнулась с Жертвой Каракурта. Встретить ее с утра – плохая примета.
– А я тебя жду, – заявила та тоном, будто Зоя ей должна сотню баксов и не отдает.
– Я вовремя, – сунула ей под нос часы Зоя.
– Можешь не раздеваться. Ты идешь на совет к мэру.
– Что я там забыла? – мрачно спросила Зоя.
– Возьмешь у мэра интервью,
– Кроме меня некому туда идти, что ли? – еще больше завелась Зоя, выхватив листы с вопросами. Ее никогда не засылали к его величеству мэру, Жертва Каракурта брала на себя все походы по этажам администрации.
– Помощник мэра потребовал тебя. Ты же у нас теперь – звезда экрана.
Если бы слова имели свойства пули, они убили бы Зою наповал. Но поскольку она осталась жива, то привела последний довод, отказываясь:
– Я не одета.
– Ты всегда не одета, – поддела ее Жертва Каракурта, словно сама постоянно ходит в одежде от Юдашкина. – У тебя есть час, поезжай домой и оденься в строгий костюм. Кстати, после совещания будет обед в «Пассаже», тебе туда тоже идти с оператором.
– Тащусь от счастья! – буркнула Зоя.
Переодеваться она не поехала, осталась в джинсах (теперь вообще никаких юбок назло надевать не будет!) и в мохеровом свитере голубого цвета. Прочла в курилке дурацкие вопросы, от которых осатанеть было можно, затем забежала в туалет и нарисовала лицо. С Эльзаманом двинули к заповедному месту на самом надежном транспорте – на своих двоих, потому что другого способа передвижения им не предоставили. Мол, не баре.
В холле администрации их сразу взяла в оборот тетка с габаритами мамаши, выкормившей грудью дюжину детей, и с норковым ведром на голове, украшающим лицо мегеры. Тетка с ответственностью в очах рявкнула:
– Вы с шестого канала? Поднимайтесь в приемную Константина Алексеевича.
Вот, оказывается, где черпает Жертва Каракурта свои исключительные манеры цепной собаки. В приемной пришлось подождать, потом их ввели в святая святых. Мэр сидел в конце длинного полированного стола, пасмурный (или озабоченный), его воловьи глаза излучали хладнокровие и одновременно изучали Зою, но без особого интереса – так смотрят на кошку, собачку или на другую живность. Эльзаман поставил штатив, на него водрузил камеру, прицепил «петличку» к лацкану пиджака Константина Алексеевича. Мэру заранее дали вопросы, но, такое впечатление сложилось у Зои, ему что-то мешало – он много паузил, долго ловил мысль и мямлил. Наверное, встал не с той ноги.
Вскоре потянулись приглашенные на совет, Зоя села в сторонке и окунулась в следующие вопросы, которые предстояло задать. Вдруг Эльзаман, находившийся рядом, толкнул ее:
– Смотри, твой. А я-то думал, где его видел?
Она получила мощный выброс адреналина в кровь – вошел Аристарх. Без сомнения, он тоже получил дозу адреналина, потому что явно не ожидал увидеть здесь Зою, оттого и замер на несколько секунд. Опять Аристарх другой – ни роскошества в одежде, ни простоты в облике. Что ж он за многоликий монстр такой? Шкуры меняет, как топ-модель платья. А она приняла его за нормального человека, спала с ним, пуд соли собралась вместе съесть, идиотка! Зоя опустила глаза в листы, обещая ему про себя: «Не хочешь моих фильмов? Так вот я их сделаю, даже если это будет стоить мне жизни. Лучше умру, но только чтоб тебе стало плохо!».