Любовь как лекарство
Шрифт:
– Академия Художеств?
– Когда я смотрю назад, мне кажется, годы учёбы были лучшими в моей жизни. Всегда смех, веселье, радость без причин. Юности не нужны причины для радости. Вокруг легко порхало вдохновение, садясь к каждому на плечо, и озаряло лица, молодые, счастливые. Учиться было интересно. У меня получалось: и цвет, и завершённость в холсте. Вообще-то я с детства любила рисовать, несколько лет ходила в художественную школу. В Академию поступала три года подряд. Не брали. А когда поступила, чувствовала себя победителем, казалось, весь мир у моих ног, и теперь всё в жизни будет так, как я захочу. А он меня сломал и выбросил…
– Не
– Чего мы там только не изучали: и анатомию, и историю искусств, и иконографию, и библейские сюжеты, и спецхимию даже. Когда занимаешься любимым делом, жизнь окрашена другими красками, палитра шире. Вы согласны?
Нелли согласно покивала, уж она-то знала, как никто, что значит быть на своём месте и заниматься тем, что нравится.
– Муж никогда не придавал значения тому, что я художник. Как будто даже стеснялся, что я более образована, чем он. А я старалась ему угодить, и не выпячивалась. Мне вот сейчас мысль в голову пришла: это не он меня уничтожил, а я сама себя позволила…
Она надолго замолчала.
– Мне, оказывается, очень приятно и радостно вспоминать то время. Время, когда всё впереди. Летом у нас была частная практика, иногда выездная. Даже в Крым ездили. Писали всё подряд – портреты, пейзажи, натюрморты. Песни пели вечерами под гитару, дружили, любили, травку покуривали. Но это редко, с этим делом было строго, если застукают – конец. Я всего несколько косяков выкурила за всё время. Возвращались, устраивали небольшие выставки. Нелли, как вы думаете сорок два года – это очень много для женщины?
– А вы как думаете, Ольга?
– Иногда этот возраст лежит на мне надгробной плитой. Трудно дышать и двигаться, нужно стиснуть зубы и терпеть. А сейчас мне показалось, я что-то увидела впереди, я вовсе не такая старая.
– Что вы сейчас чувствуете?
– Впервые после развода чувствую лёгкость. Мне легко стало, понимаете?
– Задержитесь в этом чувстве, расскажите о нём ещё.
– Мне показалось, у меня ещё есть время. Главное его не терять, не транжирить на обиду, не расходовать оставшееся на злость и месть. Нелли, с вами хорошо говорить, вы как будто умеете слушать, мне сейчас показалось, вы меня понимаете. Это в первый раз за столько месяцев. Простите.
– Мне нравится, что вы говорите мне правду.
– Подруги слушают вполуха, дают дурацкий совет, и бегут по делам. Конечно, я им надоела, сливаю им своё горе, а они не знают, что с этим делать. Сколько можно терпеть? Это я тоже только сейчас услышала.
Это было уже похоже на терапевтический альянс.
Последующие сессии Ольга много говорила о живописи. Ей нравились Левитан и Шишкин. Полотна Левитана она переписывала по многу раз, особенно «Белую сирень» и «Альпы». Ездила в Омск, в музей Врубеля. Она рассказывала о любви Левитана и Софьи Кувшинниковой, со слезами описывала страдания этой женщины, прощавшей возлюбленному все измены, и проводила параллель с собой, со своей трагедией. После смерти Левитана Софья написала воспоминания о нём, в которых не было ни слёз, ни упрёков. Ольга, подумав, сказала, что многим женщинам видеть в гробу своего возлюбленного намного легче, чем в объятиях другой женщины. Нет, она не желала ему смерти, боже упаси, но мысль о другой постели страшными пытками терзала душу.
Много рассуждала о Босхе, он её притягивал и отпугивал. Она и восхищалась им, и опасалась его. Какие мысли и чувства должны бродить внутри, если
А она сама? Ольга, когда сын и дочка были маленькими, рисовала им Незнайку и Пёстренького, Винни-Пуха и Кристофера Робина. Они просили нарисовать Щасвирнуса, но Ольга не знала, как. Она водила их в Русский музей, и они все вместе разглядывали «Гибель Помпеи» и считали, сколько женских лиц на полотне похожи на Юлию Павловну, музу художника, и всегда спорили, три или четыре, а, возможно, и пять. А потом вечером она рисовала им Садко, копируя Репина, а они фломастерами рисовали сверху зайцев и дружно смеялись. За ужином муж тоже смеялся вместе с ними и говорил, что зайцы вышли лучше Садко. Они были счастливы вместе, но это время прошло. Это было, и ни к чему отменять ушедшее, она не собирается от этого отказываться, утопая в сегодняшней злости. Она благодарна жизни и мужу за всё.
Ольга улыбалась своим воспоминаниям, и Нелли улыбалась вместе с ней. Взаимоотношения – это и есть лечение. Самое главное – это контакт между клиентом и терапевтом, без него никуда. Ольга уходила спокойной и довольной. Радоваться, конечно, было рано, терапия редко протекает линейно, в основном это диффузный процесс, но в случае с Ольгой явно наблюдалась положительная динамика.
На одной из последующих встреч Ольга сказала:
– Прошлое больше не душит железными тисками, теперь я могу дышать. Но я не вижу будущего. Я плыву по течению. Боюсь и не хочу принимать решения. Возможно, жизнь сама как-то наладится, течение куда-нибудь вынесет. Всё как-то будет.
– Оля, в том случае, когда вы отказываетесь от принятия решения, оставаясь в стороне, вы ведь тоже принимаете решение. Кроме того, с чего вы взяли, что течение вынесет вас именно туда, куда вам нужно? Если полагаться на течение, вы можете оказаться в ситуации, крайне неудовлетворительной для вас.
– Нелли, я вас не совсем понимаю.
– Вы принимаете решение не принимать решения, и берёте на себя ответственность за возможные последствия. Отказ от решения – это тоже решение. Увы, мы обречены принимать решения.
– И верно, но я об этом совсем не думала.
Прояснение целей клиента – важный этап терапевтический этап.
– Ольга, цели бывают разные: повседневные и отдалённые. К повседневным, относится, например, покупка туфель или сумки, поход в музей или прочтение сложного текста. С этими небольшими целями мы все как-то справляемся. Но что касается отделённой цели, – Нелли задумалась: «Кстати, а у меня самой есть отдалённая цель? Интересный вопрос, надо об этом подумать». – Здесь всё сложнее. Увидеть и озвучить цель – недостаточно, вам необходимо убедиться в том, что вы действительно хотите именно этого. И это не призрак, не красивые фантазии, а устойчивое желание.
Ольга согласно кивала головой.
– Что вы сейчас чувствуете?
– Мне хорошо здесь с вами. Я готова к работе.
– Чего вы хотите?
– Я устала от одиночества.
– Оля, это пассивная позиция. Есть одиночество, и есть вы. Вы как бы существуете параллельно. Вы устали от него, но поделать здесь ничего нельзя, кроме как смирно нести свалившуюся на вас участь. Попробуйте перефразировать свою мысль.
Ольга обиженно насупилась.
– Я не хочу одиночества.
– Уже лучше. Вы понимаете, чего вы не хотите, но здесь нет результата, к которому вы могли бы стремиться.