Любовь как закладная жизни
Шрифт:
Девчонка разжала руки и отступила на шаг, сцепив пальцы за своей спиной.
За него испугалась… А ведь знала, кто он такой. И, неужели, все равно, волновалась?
Ему захотелось схватить ее за плечи и вернуть. Прижать снова к себе. И заставить глянуть на него опять так, как она смотрела секунду назад. Дико хотелось поцеловать. Бешено, с жадностью. Так, как бредилось все эти месяцы.
Вместо этого Боров отвернулся и пошел на кухню.
— Да, ну чего со мной случится-то? — Хмыкнул он невозмутимо. И незаметно для нее, провел рукой по ране, которая начала
Покрасневшая и притихшая было девчонка, опять улыбнулась, пусть и не так широко, как до этого. Явно, еще смущаясь. Но все-таки.
Вот. Сейчас выпьет чая, и пойдет домой. Долго он не высидит. Бок болит, чтоб его. Но так хотелось ее увидеть.
Боров затормозил на пороге кухни, с удивлением уставившись на букет тюльпанов, стоящий на столе в вазе.
— А это, в честь чего? — Боруцкий махнул рукой в сторону цветов.
Бусинка смутилась и прошмыгнула мимо него, начав возиться с чашками и заваркой. Бухнула чайник на плиту. Он в который раз подумал, что надо бы купить ей электрический. Только тогда вода будет закипать быстро, и у него будет меньше времени, чтобы с ней посидеть.
— Так, просто. — Не поворачиваясь к нему, пробубнила девчонка так, что ему пришлось прислушаться.
Чет он не понял. Просто. Раньше он здесь цветов не видел. Почему-то, первое, что пришло в голову — это вечные издевки Федота, когда он донимал Бусинку вопросами о пацанах. Неужели, к его Бусинке подкатывает кто-то? Да, ну нет. Ну, дите же…
В голове застучало нарастающей злобой и раздражением.
— Что, просто? — Рыкнул он.
Девчонка обернулась и с удивлением глянула на него, забыв о готовящемся чае.
— Просто, это одноклассники подарили. — Тихо пробормотала Бусина, теребя пальцами косу. — На день рожденья. — Агния опять вернулась к своему чаю.
А он пару секунд пялился на ее затылок.
У нее День Рожденья? Блин! О таком Вячеслав даже не подумал.
— У тебя День Рожденья? — Как самый тупой идиот, переспросил он. — Сегодня?
Бусинка кивнула. Все с тем же смущение улыбнулась и, проскользнув мимо него, достала из холодильника торт.
— Вот, будете? — С надеждой глянула она на него, пока сам Вячеслав костерил себя в уме. Ведь оформлял же бумаги, видел дату, а в мозгу даже не щелкнуло ничего. Не связал.
Не то, чтобы он, вообще, подобными проблемами загружался. Он и свой-то не праздновал, по большей части. Не привык как-то. Разве что с Федотом могли куда-то завернуть, выпить-погулять. Но сейчас стало как-то непривычно неудобно.
— Или вы сладкое не любите? — Разволновалась Бусинка из-за его молчания. — Тогда, ничего. Просто, вы же чай всегда сладкий пьете…
«М-да, не отлежаться ему сегодня, как бы не ныл бок», понял Боров, продолжая на нее смотреть.
— Буду. И чай буду. — Кивнул он, и забрал торт у нее из рук. Поставил обратно в холодильник. — Только потом, — выключив конфорку, он повернулся к растерявшейся девчонке. — Вот сейчас
Бусина стояла и хлопала глазами. А потом, просто убила его:
— Зачем? — В который раз за эти пять минут она смутилась. — Не надо, Вячеслав Генрихович! Ну, что вы! — Казалось, она сейчас расплачется от досады. — Я же не для того! — Бусинка резко отвернулась. Ага, точно реветь собралась. — Я же и не говорила потому! Не надо! Вы, и так, столько для меня сделали! Не думайте, правда. Я же понимаю, сколько вы делаете. Никто не делает. И я же не наглая. И… просто…Я просто чая с вами попить хочу.
Она действительно расстроилась. Голову повесила. Обхватила себя руками.
Боруцкий подошел к ней, ухватил за подбородок и повернул лицом к себе. Девчонка закусила губу и казалась одновременно пристыженной, и грустной-грустной.
Ну, ведь, дите! Ребенок, чтобы там ему Федот не говорил, и как бы не прессовал мозги, что некоторые из девчонок Гели не так уж и старше, а Боров буксует.
Дите — его Бусинка. Стоит и нервничает, переживает, что он не так поймет что-то. А сама в упор не видит, и не понимает, что может веревки из него вить, в дугу согнуть, он слова поперек не скажет. Да он бы для нее, что угодно купил. Чтобы она ни попросила. А девчонка боится, что и так наглая стала. Хотя, хорошо, конечно, что не понимает. Не хватает ему, что ли, и так проблем?
Только от этого ее самоунижения у него во рту горько стало, и мерзко как-то внутри.
— Так, ты за меня не расписывайся и не решай. Не маленький. И за свои слова — отвечаю. — Щелкнув Бусинку по носу, он заставил ее смотреть прямо. — Я сказал, что едем за подарком — ты, что должна сказать?
Девчонка смотрела на него с недоумением.
— «Спасибо», и броситься обуваться. — Со вздохом усмехнулся Боров, покачав головой. — Дите-дите, всему тебя учить надо. Другая бы уже пальцы загибать начала, перебирая, чего хочется.
— Не надо, правда. — Бусина ухватилась пальцами за его ладонь. — Вячеслав Генрихович. Я и не хочу-то ничего. Чего у меня нет?
— Так не бывает, Бусина. Чтоб человек не хотел ничего. Так что не забивай мне баки. И, вообще, что это я стою, и еще уламываю тебя. Быстро собралась. — С усмешкой он подтолкнул он ее к коридору. — Я твой опекун, как-никак. Так что нечего спорить. Что ты хочешь?
Бусина остановилась посреди коридора и посмотрела на него с каким-то непонятным, почти робким выражение. И это девчонка, которая две или три недели горланила песни под его рестораном?
— Вячеслав Генрихович, а можно…
— О, наконец-то. — Хмыкнул он. — Мозг оклемался? Все можно, если осторожно. Чего там захотелось?
Она принялась теребить пальцами косу.
— Правда, ничего покупать не надо. Не могли бы вы, вместо этого, как подарок, сходить со мной в одно место? Я сама не то, что боюсь. Вы не подумайте. Просто… Мне поддержка нужна. Я думала, что с девчонками схожу. Но не … не вышло. — Вдруг затараторила она. — А вы — это будет огромный и самый лучший подарок для меня, правда. Пожалуйста!