Любовь мексиканского сыщика
Шрифт:
– Уж всяко не я! – протянул Уколов. – Ну, обедал я с ней несколько раз. Она за едой слишком много болтала. Но, извините, за это не убивают.
– Допустим, – неохотно согласился Бахчинян. – А где вы были в момент убийства?
– А когда оно произошло? – ответил бдительный Уколов, не попав в расставленную капитаном ловушку.
– Поставим вопрос иначе. Где вы были вчера с восемнадцати до двадцати часов?
Уколов отчего-то обрадовался.
– В это время я был на презентации новой линии одежды в модельном доме Татьяны Лариной. Мы планируем
– Это кто-нибудь может подтвердить?
– Я! – раздался громкий голос, и из толпы офисного планктона вынырнула грымза средних лет. Это именно ее я видела в офисе Уколова. Она у него то ли секретарша, то ли помощник, не вижу разницы. Только тогда у нее было суровое лицо и неприязненно поджатые губы, а теперь она вся покрылась красными пятнами – видно, очень переживала за своего любимого начальника.
– Я! – повторила она. – Я могу подтвердить! Я была на этой презентации вместе с Арсением Михайловичем!
– А вы, собственно, кто такая? – осведомился Бахчинян.
– Это Ирина Петровна, мой ассистент, – представил Уколов нервную грымзу.
Вот как – значит, не секретарша, а ассистент. Звучит, конечно, солиднее, но суть от этого не меняется.
– А еще кто-нибудь может это подтвердить? – спросил Ашот.
Видимо, не только у меня взволнованная грымза не вызвала доверия в качестве свидетеля.
– Конечно, – закивал Уколов. – Это может подтвердить сама Татьяна Дмитриевна Ларина, ее коммерческий директор и еще не меньше двадцати человек!
– Хорошо, – Бахчинян заметно поскучнел. – Мы это, конечно, проверим…
В это время к нему снова подошел тот же парень, который прошлый раз принес злополучную фотографию.
– Ашот Тигранович! – проговорил он вполголоса. – Вот, взгляните, что мы еще нашли!
Он протянул Бахчиняну прозрачный пластиковый пакетик, внутри которого что-то блестело. Я вытянула шею, чтобы разглядеть этот блестящий предмет, и это мне удалось.
В пакетике находилась сережка.
Красивая такая сережка, довольно необычная – два сцепленных треугольничка из белого золота, а поверх них – золотая стрела, украшенная небольшими бриллиантиками.
– Где вы это нашли? – спросил Бахчинян.
– Под столом, рядом с тем местом, где лежала убитая.
– Может быть, это ее серьга?
– Нет, – возразил парень. – У убитой были другие серьги, с жемчужинками, и они остались на месте. В ушах. Вместе с ней в морг отправились.
– Очень интересно! – протянул Бахчинян. – Значит, вполне возможно, что эту сережку потерял… то есть потеряла убийца!
В этот момент я совершенно случайно взглянула на Арсения Уколова.
Его было просто не узнать: глаза расширились от ужаса, лицо залила мертвенная бледность.
Я проследила за его взглядом, пытаясь понять, что могло так напугать этого достаточно циничного человека.
Уколов смотрел на сережку в пластиковом пакетике.
Вот интересно! Почему эта сережка повергла его в такой ужас?
Ашот Бахчинян в это время тоже
Тут я сообразила, что мне срочно нужно сваливать из этого места, потому что капитан Бахчинян может спохватиться и взять меня в оборот. Если на то пошло, то обмануть его мне удалось только потому, что он был сегодня один. Вдвоем бы они за меня так взялись, что мигом бы вытрясли всю информацию.
Стараясь не привлекать к своей особе внимания, мелкими шагами я попятилась к выходу. Нужно как можно скорее рассказать обо всем дяде Васе.
Капитан Творогов сидел за своим рабочим столом и тоскливо разглядывал фотографию. На его лице было выражение глубокого морального и физического страдания. Его коллега Бахчинян пил зеленый чай из большой кружки с изображением рыжего кокер-спаниеля.
– Выпей чаю, Никитич! – проговорил Бахчинян, отставив кружку и невольно поморщившись. – Говорят, зеленый чай очень помогает с похмелья.
– Тебе помогает – ты и пей! – проворчал Творогов, мучительно скривившись. – А мне уже ничего не поможет, кроме хорошей дозы цианистого калия.
Бахчинян все же налил напарнику чашку зеленого чая, поставил на стол и проговорил с деланым оптимизмом:
– Ну, Никитич, ты как-то уж очень мрачно настроен! Вообще, я на тебя удивляюсь – ты ведь свою норму четко знаешь и вообще мало пьешь, как же вчера так прокололся?
– Да это все шурин! – вздохнул Творогов. – То есть деверь… то есть… в общем, Нинки, двоюродной моей, муж. Принес, понимаешь, какую-то чачу особенную – попробуй да попробуй, экологически чистый продукт, изготовлен по старинной каракалпакской технологии… ну, вот я и попробовал.
Он застонал, прикрыл глаза, затем снова взглянул на злополучную фотографию:
– А тут еще это убийство! Мне в моем сегодняшнем состоянии отрицательные эмоции, сам понимаешь… могут быть тяжелые последствия, вплоть до летального исхода.
Бахчинян заметил, что его напарник еще не настолько плох, тот возразил, и у них завязалась вялая дискуссия.
В это время дверь кабинета открылась, заглянул криминалист Виталик Топтыгин из технического отдела.
– Ребята! – проговорил он жалобным голосом. – У вас кофе случайно не осталось? Я сунулся, а Хворостов, оказывается, все выпил и не признался! А я без кофе сам не свой!
– Сейчас посмотрю… – Бахчинян полез в стол и достал жестяную банку.
Вообще говоря, он растворимый кофе не уважал и пил его только в самых исключительных случаях, но именно для таких случаев держал в столе банку.
– Вот спасибо! – обрадовался криминалист. – Сейчас я немножко отсыплю…
– Сыпь, сыпь, не стесняйся! – разрешил Бахчинян. – Я тебя понимаю, без кофе какая работа?
– Раз уж ты зашел, – подал голос страдающий Творогов, – может, поможешь нам? Что можно сказать по этой вот фотографии? Можно как-нибудь определить, где ее печатали?