Любовь на руинах
Шрифт:
Шли достаточно долго по каким-то переходам, лестницам, комнатам, потом через двор к соседнему зданию типовой постройки, похожему на школу, в которой я когда-то учился. На улице уже было темно. Интересно, как много их тут? Пока нам по пути никто не встречался. Бойцы переговаривались, посмеивались, и вообще вели себя как-то нервно, возбужденно. Кожаный толстяк некоторое время шел молча, но потом, видимо, решил со мной пообщаться:
— Рыжая тут нам забавную историю рассказала, что вы едете в Москву за мужиком каким-то. Что за мужик? Что делает? Оружие? Наркоту?
— Не знаю. Я — исполнитель.
— А жену зачем за собой потянул? Чтоб в дороге трахать, когда скучно становится?
Бойцы засмеялись. Толстяк тоже заржал. Жену? Рыжая так сказала, что ли? Я промолчал, тем более что мы как раз входили в большую комнату, еще на подходе к которой чувствовался сладкий запах травки. Играла музыка — что-то знакомое, что когда-то в молодости я, конечно же, слышал. Я вошел и остановился, буквально открыв рот. Многое я видел на своем веку, но такого!
Огромное помещение было освещено множеством свечей, каких-то необычного, помпезного вида ламп, чадащих, воняющих, каждая на свой лад. На голых стенах двигалось множество теней, создавая иллюзию большого количества людей, находящихся в комнате.
Взгляд сразу зацепился за некое подобие сцены, помоста у одной из стен. Помост этот был накрыт гладкой переливающейся тканью. И на нем в самых причудливых позах танцевали голые, абсолютно лысые, покрытые татуировками, женщины.
У противоположной от сцены стены стоял диван — не диван, кровать — не кровать, какое-то немалых размеров лежбище с подушками и покрывалами и несколькими людьми, с комфортом устроившимися на нем. В центре, раскинув в разные стороны на спинке дивана руки, возлежал мужик. Главный — никаких сомнений. Крупный, краснолиций, рыхлый, одетый в некое подобие халата, из которого торчали отекшие ноги, заботливо уложенные на небольшую табуреточку. Рядом с ним расположилась очень смуглая, возможно, даже темнокожая, обнаженная девушка, прижимаясь к боку мужчины и закинув на него руку и ногу. Она смотрела на меня и блаженно улыбалась.
Мои сопровождающие остановились в паре метров от главаря и мне не позволили подойти к нему ближе. Он радостно, будто встретил старого друга, сказал:
— Жить хочешь? Хочешь, конечно! Все хотят… Где наша подружка знаешь? Не знаешь, конечно. Что так удивленно смотришь? Я о Зоечке говорю. Она мне тут слезную историю поведала о том, как тебя любит, о том, что она твоя жена, а ты ей — муж. Знает, зараза, как трепетно я отношусь к семейным связям. Ребятки, можете заниматься своими делами, он неопасен. Химик, глянь там, чтобы Финик не тронул Зоечку.
Химик, тот самый в кожаных штанах, тут же вышел из помещения. Неопасен — это обо мне? Конечно, я неопасен, пока Рыжая в их руках. Краем глаза видел, как некоторые из бойцов, до этого маячивших за моей спиной, разбрелись по комнате — некоторые заваливались прямо на пол, глазея на танцующих девушек, а двое самых борзых подошли прямо к сцене. Один залез туда и стал извиваться рядом с танцовщицами, а второй, наоборот, стащил себе подружку, рухнул в кресло вместе с ней и, не обращая внимания на окружающих, начал ее целовать и лапать за оголенные прелести. Содом и Гоморра, блядь!
— Где она?
— Скоро, скоро. Сейчас мой друг приедет и начнем.
— Что
— Развлекаться! Или ты против? Если против, можешь сразу отказаться. Но учти, что Зоечка согласилась уже.
— А потом, после развлечения, ты нас отпустишь?
Он засмеялся, неприятно повизгивая, и закатывая глаза.
— После развлечения ты сам не захочешь отсюда уходить, — он вытолкнул из-под своей руки темнокожую красавицу. — Давай, лапочка, отведи этого жеребца в ванную, пусть переоденется и приведет себя в порядок.
Она зашагала куда-то к сцене, покачивая бедрами, так уверенно и расслабленно, как будто бы была не в гадюшнике, а на подиуме Дома моды. За сценой была дверь, которую я совсем не заметил вначале. Дальше девушка прямо так, босиком по грязному полу, провела меня по длинному коридору, освещаемому тоже свечами, воткнутыми в некое подобие подсвечников, закрепленных прямо на стенах. В конце коридора она, толкнув дверь, зашла в небольшую комнатку. Здесь освещения не было, но неясное свечение из коридора все-таки позволяло разглядеть кое-что. Девушка махнула рукой на стоящую в центре помещения огромную пластиковую бочку с водой и корыто возле нее. Это ванная? Ну, лучше так, чем никак. Моя провожатая шагнула к двери, но я, решив, что она может что-то рассказать об этом месте, о том, где держут Зою, схватил ее за руку. Она испугалась, но руку выдергивать не стала.
— Слушай, расскажи, кто это такие, что им от нас нужно? И как отсюда уйти можно?
Она молчала. Просто смотрела на меня и улыбалась. Может, сумасшедшая какая-нибудь?
— Можно отсюда свалить как-нибудь? — я повторил уже более настойчиво свой вопрос.
Девушка пожала плечами и вдруг, широко открыв рот, показала пальцем внутрь. Она стояла практически в проеме, в круге свечи, закрепленной на противоположной от двери стене. Мне было хорошо видно то, что она показывает мне. Темный провал рта, в котором отсутствуют передние зубы и язык.
— Это они тебя так?
Она кивнула. Потом показала на вбитый в стену гвоздь. На нем висела какая-то тряпка, видимо, ее я должен был применить в качестве полотенца, а под ней… халат? Я это должен надеть? Сука! А мои вещи? Хотя, если я не захочу отсюда уходить, как он сказал, то к чему мне они?
Смывал кровь и грязь, раздевшись догола, и думал, что мы с Рыжей попали к каким-то извращенцам, жестоким извращенцам. К людям, которым почему-то важно, чтобы их пленник был чистым и при этом способным так изуродовать девушку.
Я была уверена, что он убит. Я видела, как Рудов — один из бойцов Слепого, восемь лет назад проткнул тушу этой твари. Тогда мне показалось даже, что попал он точно в сердце. Но тот, кого все звали Хозяином, в прошлой жизни — Олег Кушнарев (рассказывал сам, любил по ночам после секса пожаловаться на злодейку-судьбу, лишившую его богатой и сытой жизни, которую эта сука имела до катастрофы, будучи сыном богатого бизнесмена) был жив.
Не думала, что способна на такое, но увидев его, я потеряла сознание от ужаса — просто потемнело в глазах, и я съехала по стенке его нового логова. За восемь лет он почти не изменился, разве что стал ещё жирнее и уродливее. И все такой же извращенец. Узнал, сразу поняла, что узнал.