Любовь на шарнирах
Шрифт:
Свет в комнате был погашен, но вся она буквально мерцала: потолок сплошь покрыт белыми огоньками, а ёлка украшена настоящими свечками. Огоньками переливались и зелёные гирлянды вдоль каминной полки, перевязанные маленькими красными ленточками. У дерева на табурете стоял Мэтт и зажигал свечи на самой макушке. Именно так она и описывала Финну свой дом в Огайо. Вообще-то, здесь было даже лучше.
– Как красиво! – восхитилась она.
Мэтт вздрогнул, табурет угрожающе зашатался.
– Боже, Джули! Напугала до полусмерти!
Джули рассмеялась.
–
Мэтт зажёг последний фитилёк и спустился на пол.
– Если дом сгорит, я не виноват. Это Финн придумал. Сказал, ты обрадуешься?
Джули кивнула и проглотила подкативший к горлу ком, медленно поворачиваясь на месте.
– Я рада. Очень-очень. – Она остановилась и обернулась к Мэтту. – И всё это ты сделал для меня? В смысле, тебя Финн попросил всё это сделать?
Мэтт сунул руки в карманы и посмотрел на переливающийся огоньками потолок.
– Прислал целый список инструкций вместе с подробным описанием увечий, которые меня ждут, если я не выполню в точности все его требования. Вроде ничего не пропустил. – Мэтт подошёл к кофейному столику, на котором расположился его ноутбук, взглянул на экран и закрыл крышку. – Да… Итак. Теперь мы должны лечь под ёлку. Не самая банальная просьба, но он уверен, что ты поймёшь? – с сомнением покосился на неё Мэтт.
– Понимаю. Ложись! – Она схватила его за руку и потянула вниз, садясь на пол. – Я каждый год так делаю. Тебе понравится.
– За Финном должок, – пробубнил Мэтт, вслед за Джули ложась на пол, чтобы подлезть под нижние ветки. – Ой! Если я сейчас глаза лишусь, с вас обоих сверхдорогущий подарок к Рождеству в качестве компенсации. Усыпанная бриллиантами повязка на глаз, к примеру.
– Нужно аккуратно, глупенький. Не кидайся на ёлку. Осторожно подлезай снизу. Вот так. Видишь?
Джули взглянула сквозь ветки на игру светотени от зажжённых свечей. В этом маленьком огороженном уголке было тихо и безопасно. В точности как Финн описывал прыжки с парашютом: настоящий мир исчез. Как когда-то в детстве, когда она свешивала одеяло с верхней койки двухъярусной кровати, превращая нижнюю в уютную пещеру. Джули часто в ней пряталась после того, как отец уехал.
– Если честно, мне даже... нравится, – признался Мэтт.
Джули повернулась к нему.
– Мне ещё никто раньше не составлял компанию. Я всегда одна была.
– А... Я думал, нам полагается вместе лежать здесь под деревом и делать... что там надо делать? Мне уйти?
– Нет, останься! – Джули снова схватила его за руку. – Вместе веселей.
Мэтт посмотрел на неё с улыбкой.
– Ладно. Так что теперь?
– Теперь надо думать о чём-нибудь значительном.
– Ясно. Философские размышления и вопросы бытия? Чур, я первый. Докажи, что ты не плод моего воображения.
– Очень смешно.
– А что, если мы живём в виртуальной реальности? Все ли средства хороши? Как могла Вселенная возникнуть из ниоткуда?
– Мэтт, хватит! – рассмеялась Джули.
– Стали бы вегетарианцы есть мясо, если бы животные сами просились к ним в тарелку? Если бы время остановилось, а потом снова пошло, мы бы заметили? А что, если кого-то дважды напугать до полусмерти? Что такое креационизм? Что этично, а что нет?
– А что выносит мне мозг? – вставила Джули, всё ещё хихикая.
– Не так: кто выносит тебе мозг? – с улыбкой поправил её Мэтт. – Ну, как скажешь. Не нравятся мои глубокомысленные вопросы, давай тогда ты.
Джули задумалась.
– Теперь всё это кажется каким-то глупым ребячеством.
– Всё равно скажи.
– Просто... Я каждый год лежу под ёлкой и... не знаю. Оцениваю свою жизнь. Погружаюсь в полудрёму, что ли, и наблюдаю, куда заведут меня мысли.
Мэтт скрестил длинные ноги и сложил ладони на животе.
– Понимаю, о чём ты. Может, попробуешь закрыть глаза?
– Тогда ты тоже.
– Хорошо.
Джули в ожидании смотрела на Мэтта.
– Ты первый.
– Нет, ты первая.
– Давай одновременно. Не хочу, чтобы ты меня тут разглядывал. Готов? Три, два, один, поехали! – Джули закрыла глаза. – Теперь надо подождать, пока мысли сами придут в голову.
Свет колыхающихся огоньков проникал даже сквозь веки, навевая размытые, смутные образы. Не верилось, что Финн такое устроил. Казалось, будто он сам был здесь, лежал рядом с ней. Он хотел подарить ей что-то особенное, и у него получилось. «Чего же ждать, когда мы встретимся?» – размышляла Джули. Что, если не будет такого же волшебства – такого же притяжения, – как сейчас? Но она знала, что будет. Некоторым ощущениям нужно просто довериться. Поэтому она позволила себе вообразить, как всё изменится, когда он вернётся в Бостон.
Рано или поздно она, очевидно, уедет из этого дома. Может, снимет собственную квартиру? Может, и Финн найдёт себе отдельное жильё? Он бы показал ей, где любит бывать в городе, и она бы послушала новые истории о его поездках. А сама могла бы рассказать о своих занятиях и жизни в колледже и непременно затащила бы его в «Данкин донатс» на стаканчик кулатты. Ему напиток, возможно, понравится больше, чем Мэтту. Они с Финном могли бы сводить Селесту в Музей изящных искусств, а Плоского Финна оставили бы дома, потому что Селеста исцелится. Или, по крайней мере, станет более цельной.
И тут у Джули снова возник не дающий покоя вопрос: что такого случилось с Селестой, что заставило её отгородиться от реального мира?
Джули повернула голову и открыла глаза. Мэтт смотрел прямо на неё.
– Я же просила не глазеть на меня, – прошептала она.
– Не удержался, – прошептал он в ответ.
Мэтт умолк, и Джули стало интересно, о чём он думал. Наверное, доказывал в уме какую-нибудь скучную теорему. А должен бы сейчас делать совсем не это.
– Джули?
– Да, Мэтт?