Любовь на Востоке
Шрифт:
Тогда Шона вспомнила, как та называла его: Лайонел. Не мистер Хилтон, а Лайонел. Шона задумалась: не благословила ли она только что свою подругу на приключение, которое снова может закончиться разбитым сердцем.
Одевшись, она поспешила к завтраку, однако выяснилось, что маркиз уже поел и покинул яхту.
— Его светлость сказал, что хочет пройтись по магазинам, — сообщил ей стюард.
Когда она уже заканчивала завтрак, вернулся маркиз. Бледный и напряженный, как обычно, на сей раз
Он приветствовал Шону милой улыбкой и протянул ей сверток.
— Это вам, — сказал он. — Надеюсь, понравится.
— Что это? — спросила Шона.
— Раскройте — и увидите сами, — ответил маркиз.
Она развернула сверток и обнаружила изысканную китайскую шаль — одну из тех, которые всегда продают в Гибралтаре.
— Спасибо, спасибо вам, — сказала она, вся сияя от радости. — Я с удовольствием буду носить эту вещь, и, уверена, каждая женщина, которая увидит ее на моих плечах, умрет от зависти!
Маркиз рассмеялся.
— Надеюсь. Я же со своей стороны убежден, что вы будете выглядеть в этой шали весьма привлекательно.
Сказав это, он тут же отвернулся, словно боялся обидеть ее своими словами.
— Ваш племянник повел Эффи на прогулку, — сообщила Шона. — Я велела ей не опаздывать, ведь вы наверняка захотите отправиться в путь без промедления.
— А я уверен, что она вас не ослушается, — ответил маркиз с лукавой улыбкой. — Впрочем, Лайонел может ослушаться кого угодно и вернется, судя по всему, довольно поздно.
— О Боже!
— Не беспокойтесь. Мы тоже можем позволить себе немного развлечься. Давайте сходим посмотреть на обезьян? Они очень часто скачут возле магазинов. Такие милые животные! Не сомневаюсь, что вы хотели бы взглянуть на них.
— Конечно же! — ответила Шона.
Наняв экипаж, они прокатились по улицам Гибралтара, и Шона окончательно расслабилась, почувствовав перемену в своем спутнике. Что послужило тому причиной, она не знала, но уже несколько раз ловила на себе слегка озадаченный взгляд маркиза.
Наконец они остановились у открытой площадки ресторана, выходящего на море. Маркиз заказал кофе и пирожные.
— Я хотел побыть с вами наедине, — сказал он, — потому что мне необходимо кое-что с вами обсудить. Однако сейчас я уже ничего не помню.
— Возможно, вы хотели дать мне свои записи? — предположила Шона. — Думаю, пришло время начать работу над вашей книгой.
Маркиз задумался.
— Ах да, книга...
— Мы же с вами пишемкнигу, не так ли? — спросила она.
— Да-да, пишем, конечно...
— Вот только я почти не пользуюсь теми языками, за знание которых вы меня наняли, — разве что в церкви
— Наш поход в церковь вовсе не был связан с книгой, — перебил ее маркиз. — Однако спешить нам некуда. Я могу позволить себе отвлекаться на другие вопросы.
— Какие же... вопросы? — осторожно спросила она.
— Например, попытки убедить вас довериться мне. Потому что, должен признаться честно, я не верю ни единому вашему слову.
Шона молчала, а маркиз тем временем продолжал:
— Теперь я вас обидел... Я этого не хотел, видит Бог. Но с самого начала нашего знакомства вы выдаете себя за другого человека. Вы пытались убедить меня, что вам немало лет, но это ложь. Пытались казаться сухой и строгой, но и это не соответствует действительности.
На какую-то долю секунды Шона уже готова была признаться во всем, включая и то, что она, кажется, постепенно в него влюблялась...
Это был очень опасный момент. Стоило ей заговорить — и остановиться она уже не сможет, хотя есть вещи, о которых ему не следует знать.
— Скажем так: я старалась соблюсти правила приличия, — сказала она. — Мы не смогли бы отправиться в это путешествие, не сыграй я эту роль.
— Правила приличия — и все? — нахмурился маркиз.
— А что же еще может быть?
— Я надеялся узнать это от вас.
Когда она вновь замолчала, он с сожалением вздохнул.
— Возможно, я требую от вас слишком многого — и слишком быстро. Многое за это время произошло... И далеко не все поддается объяснению...
Внезапно он запнулся и замолчал. Слова его были чистой правдой, ибо как бы он мог объяснить события той ночи?
Когда шальная волна толкнула девушку в его объятия, прикосновение ее тела показалось ему знакомым. Он знал, что уже когда-то обнимал Шону.
Так оно и было, но только во сне.
В том безумном, лихорадочном сне он обнимал Анжелу, свою истинную любовь, но Анжела внезапно обернулась Шоной.
Телосложением Шона заметно отличалась от Анжелы. Кроме того, она была сильнее и — чувство такта вынудило его усомниться в уместности такого определения, но он на него все-таки отважился, — более чувственной.
Маркиз не мог забыть, как прижимал к себе ее стройное тело и целовал пухлые, податливые губы. И когда она случайно снова оказалась в его объятиях, он уже знал, что это та самая женщина. Смущало его только одно обстоятельство — это было невозможно. Ибо маркиз был абсолютно уверен: в ту ночь он находился в своей каюте в полном одиночестве.
Тут ему пришло в голову, что эти мысли могли отразиться на его лице. Она могла все понять и — что было бы вполне справедливо — возмутиться. Возмутиться — и оставить его.