Любовь не по сценарию
Шрифт:
– Помню, ты говорил, что у тебя была квартира в Лос-Анджелесе. Так у тебя ее больше нет?
– Нет. Перед началом съемок первого «Побережья» я упаковал все свои вещи. Я подумал, что в течение семи-восьми месяцев, пока длятся съемки «Побережья», а затем сразу и «Искупления», я буду кочевать с места на место… Какой был смысл оставлять все там? Кроме того, я больше не хочу жить в Калифорнии. Я планировал вернуться на Восточное побережье. Я ведь рассказывал, да?
Мне было приятно слышать, что он хочет
– Да, рассказывал, – кивнула я.
– Послушай, а нет ли поблизости музыкального магазина? Один помреж говорил, что видел неподалеку вывеску.
– Был такой, но его закрыли. Правда, есть другой – большой, в получасе езды отсюда. А что? Хочешь заглянуть?
– Я подумывал о новой гитаре, – небрежно отозвался Райан. – На днях, если вообще получится. – Он усмехнулся. – Или могу просто украсть у тебя. – Он энергично ударил по струнам. – Отлично звучит.
– У меня идея получше: оставь ее здесь и пользуйся, когда захочешь. Звучит не хуже? – отшутилась я.
Он наморщил нос.
– Ну а кто такой помреж?
– Да это же сокращение от «помощник режиссера», – ответил он, словно я должна была знать, что это за ремесло.
– А чем они занимаются?
– Всем подряд, – пожал плечами Райан.
– Ну, теперь все абсолютно ясно, – заметила я саркастически.
– Они работают на эй-ди, – осклабился он, сознательно мороча мне голову.
– А, вон что! Они должны энбисить биээф на эйчбио с лолами?
– Точно! – расхохотался Райан.
– Понятно. Это дело темное.
– Ладно, – сдался Райан. – Вы готовы к следующему уроку, миз Митчелл?
На время он оставил гитару в покое.
– Эй-ди – первый помощник режиссера. Он отвечает, например, за график съемок – расписание рабочего дня. Еще он ежедневно отслеживает сделанное, чтобы мы не выбивались из общего календарного плана. Некоторые из первых помощников обеспечивают прибытие киногруппы на место натурных съемок – такого рода вещи. А вторые помрежи действительно заняты всем подряд. Одни возятся со съемочной группой, другие занимаются площадкой, работают с документами или велят мне вылезать из трейлера. Не знаю даже, сколько их у нас, вторых и первых – уйма.
– Так когда же экзамен? – шутливо спросила я. – Хорошо бы меня предупредили заранее, чтобы я подготовилась.
– Скоро, очень скоро, – нараспев отозвался Райан, перебирая струны. – Но я еще не решил, будет ли он устным или письменным.
Чем дольше он бренчал, тем сильнее мне хотелось пойти на все, что он предложит. Мне нравилась гримаска, с которой он играл, нравилось, как он щурил глаза и шевелил губами в такт.
Я скользнула взглядом по шейной мышце, аппетитно соединенной с ключицей. Остальное скрывалось под серой футболкой. Когда он облизнул губы, я чуть не спятила.
– Вот,
Я была настолько погружена в мысли, что несколько мгновений сидела кулем.
– Что такое? – удивился Райан.
Надо было взять инструмент, но руки не слушались.
– Бери же… сыграй, – ласково упрашивал он.
Придя в себя, я заиграла свою любимую песню, но несколько раз ошиблась. Я начала заново, и тогда уже все получилось.
Райан взял гитару за гриф и отнес на подставку. Похоже, я угробила песню.
– Извини, – сконфузилась я. – Так плохо?
Покачав головой, он за руки поднял меня с дивана. Потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и, поцеловав, понес по коридору.
В моей спальне было еще темно, когда в телефоне Райана зазвонил будильник. Я с трудом продрала глаза и взглянула на часы – половина шестого.
Райан со стоном уселся на край кровати и поднял с пола одежду.
Я пробежалась пальцами по его спине, чтобы знал: я проснулась.
– Доброе утро, любимая, – тихо произнес он и, наклонившись ко мне, нежно поцеловал в губы, отводя волосы с моей щеки.
Я провела ладонью по его мускулистой груди.
– Мне пора идти, – нахмурился он.
– Знаю, – печально прошептала я.
Я выключила сигнализацию и оглядела переулок. Узкий проезд был освещен фонарями. Казалось, что весь город, и даже птицы, спит.
– Там никого нет. Берег чист.
– Хорошо. Я позвоню.
Он обнял и поцеловал меня на прощание.
Я снова залезла в постель, прижимая к груди подушку и наслаждаясь едва уловимым ароматом одеколона, впитавшегося в наволочку.
– Ты свистишь, – сказала Мэри, наполнив пивом кувшин.
– Извини, больше не буду, – откликнулась я, испугавшись своей разнузданности. – С вас два доллара, сэр. – Я улыбнулась пожилому джентльмену, которого только что обслужила.
Мэри уставилась на меня:
– Свистишь? Отличное настроение? Он был у тебя ночью?
– Возможно, – не смогла скрыть я улыбку.
– Неудивительно, что ты отшила меня, когда я захотела приехать. – Она толкнула меня в плечо.
– Это вышло случайно, поверь.
– Когда позвонит, спроси, что он сделал с паутиной, росшей у тебя между ног. Нам надо наплести побольше шапок для бедных, – сухо сказала Мэри. – Или он уже позвонил?
Я ухмыльнулась, но не сказала, что разговаривала с ним в обеденный перерыв и после тоже, в середине дня.
Мэри схватила меня за локоть и отчеканила:
– Если загубишь этот роман, я лично тебя прикончу.
– Поверь мне, я стараюсь этого не сделать, – сказала я и занялась грязными стаканами.