Любовь не считается!
Шрифт:
А потом перевернул, поставил на четвереньки и вошел еще глубже - я и не думала, что это возможно. Притиснул ближе рукой за живот и с гортанными стонами, раскачивая кровать, лаская все, до чего мог дотянуться, прикусывая загривок, как будто я была его самкой, вдалбливался до моих криков, до потемнения в глазах, до состояния, когда ты уже не можешь - но сама не знаешь, не можешь потому, что он не останавливается, или потому, что может остановиться.
Я почувствовала, как поясницу обдает жаром, и он растекается по всему телу, а глубоко
Мы, потные, ослабленные, наполнившиеся силой рухнули на кровать.
Молча.
Сыто.
Прощаясь.
Через какое-то время я встала и даже успела принять душ и одеться, прерываясь только на короткие поцелуи.
А потом мы сели в разные машины.
Я поехала на работу.
А он - в аэропорт.
6
Люба и Света назвали меня дурой года. Хорошо хоть в задницу орден не засунули…
Конечно, я им всё рассказала в итоге. Потому что это уже не про воспоминания - это про космополитен и порыдать.
Долго и основательно.
Но в том, что делать дальше, их мнения расходились.
Светка заявила, что надо рвать в корень. Потому что если я ТАКАЯ после двух встреч - и речь, как понимаете, не про походку кавалериста - то потом будет еще хуже. И не пройдет и полугода как им придется засунуть меня в дурку, потому что я смогу выговаривать только одно слово - его имя. И носить только одну вещь, которая к тому моменту уже истлеет на мне.
Для человека, который никогда серьезно не влюблялся, она была удивительно осведомлена о последствиях.
Любаша считала, что за счастье надо бороться. Открыть дверь в Британскую Империю с ноги, просочиться дымом под его порог и обвить цепями мужественную грудь. И клевать с завидной регулярностью печень - чтобы не забывал обо мне.
Вот только подобная тактика в её жизни не сказать что принесла огромное счастье.
Я же…
Я же продолжаю переписываться с Антоном.
Перебрасываться через сетку шутками - и отбивать проскальзывающую иронию.
Отправлять с магической совой теплые пожелания и смешные картинки - и ждать у моря погоды, когда он, порой целый день, не отвечал на мое доброе утро.
Засовывать карту, ведущую к сокровищу, то есть ко мне, в бутылочную почту - и с надеждой смотреть на бурные волны, которые должны были ее доставить.
Тонуть в отчаянии и улыбаться в каждой строчке.
Бесконечно…
Ну ладно, дней десять.
А потом я получила конверт, который принес курьер на работу.
«Почему через три недели?» - было первым, что я написала Антону, когда вскрыла конверт.
Нет, не
«С чего ты решил, что я могу поехать?»
и не
«В честь чего это? День рождения у меня не скоро».
или
«А где обратная дата?»
Потому что в конверте лежал билет. До Лондона. Первым классом.
В один конец.
Ответ в мессенджер пришел
«Потому что трех недель достаточно, чтобы уволиться с работы, съехать с квартиры и получить долгосрочную визу - документы для нее тебе передадут завтра».
А дальше, как ни в чем ни бывало:
«Сижу в итальянском ресторане, в который меня затащили партнеры, и пытаюсь понять, что скрывается за названием «лампредотто». Брать или не брать?»
Мы часто играли в эту игру.
И многое таким образом попробовали. На авось.
«Наверняка что-то воздушное, с муссом и зеленью. Бери» - напечатала я задрожавшими пальцами. С трудом справляясь с желанием расплакаться от счастья.
И рассмеялась, увидев фото «чего-то воздушного».
«Это оказалась булочка с коровьим желудком. Но вкусно»
А я уже гуглила как должно выглядеть заявление об увольнении.
Да, может это все было не правильно. Опасно. Вредно для здоровья.
Может не стоило обрубать концы и сжигать мосты, расставаться с тем, что способно удовлетворить базовые потребности человека - работой, которая позволяла мне покупать продукты, и крышей над головой. Может быть это слишком незрело упаковывать свою жизнь в чемодан и лететь туда, где еще не понятно, как обернется.
Все может быть. Здесь все было без гарантий.
В жизни их вообще мало.
Но, несмотря на испуганные вскрики коллег, друзей, родителей, которые - уж не знаю, хорошо это или плохо - жили слишком далеко от Москвы, чтобы приехать меня уговаривать лично, я не сомневалась ни секунды.
Даже на мгновение у меня не возникло мысли, что можно поступить как-то по другому.
Да, без обещаний.
Да, я не понимала, какое будущее меня там ждет, и чем я там буду заниматься.
Но при чем тут всё вот это, придуманное редакторами женских журналов, которые каждый раз уговаривали меня со страниц своих изданий «узнать друг - друга получше» и «договариваться на берегу», если это моя жизнь?
Я оставила их советы там же, где и ключи от уже не моей квартиры, старые вещи и прошлое. А в чемодан положила только любимые книги, ноутбук, графин и несколько новых комплектов кружевного белья. _к_н_и_г_о_ч_е_й._н_е_т_ Которое я выбирала по принципу «порвется или нет».
Ну да, тут кое-кто перечитал любовных романов и решил воплотить все, что там пишут, в действительность.
Я так широко улыбалась стюардессе и попутчикам, что они от меня шарахались.
Перепробовала и перетрогала все, до чего дотянулась, в салоне.
Съела и выпила все, что мне предложили.
И наплевала на все косые взгляды, когда, повизгивая от предвкушения, понеслась к выходу из зала прибытия.
Я замерла, будто врезавшись в стену, когда увидела его...
И спустя секунду я уже висела на шее у Антона, обхватив мужской торс руками и ногами, желая пробраться к нему под футболку - а лучше под кожу - и не собираясь сдавать своих позиций.