Любовь очень зла
Шрифт:
— Нет. Тебе не понять. Когда работаешь с человеком бок о бок, день за днем, открываешь для себя какие-то новые черты его характера…
— Ты влюбилась, — кивнула я, не очень настроенная слушать чужие откровения.
— Это смешно? — с вызовом спросила Жанна.
— Нет. Я ведь тоже когда-то его любила, — пожала я плечами.
— Сомневаюсь, — заявила она и посмотрела мне прямо в глаза, длилось это недолго, взгляд она отвела и как-то вся сникла. — Вы не подходили друг другу. Он страдал. Я же видела. Вы просто мучили друг
— Извини, все это не очень интересно, — заметила я. — Особенно теперь, когда Виктора уже нет.
— Я просто хочу объяснить. Это было только один раз. Гаевский узнал от Шермана? Как этот сукин сын умудрился меня высмотреть? Вот уж поистине глаз-алмаз. Мы были вместе три дня и поняли, какой это было ошибкой. Виктор любил тебя и нужна ему только ты, он был просто не способен говорить еще о чем-то… Это оказалось очень мучительно, в общем, я получила по заслугам. Мы извинились друг перед другом и попытались забыть о случившемся. Вот и все.
— А когда Виктор погиб, ты решила, что я виновница его смерти?
Если и не сама убила, то все равно виновата. Не скандалила бы с мужем, сидела дома и он остался бы жив.
— Я уже смирилась с тем, что мы никогда не будем вместе.
Постой… — Жанна даже слегка приподнялась с кресла. — Ты что же думаешь, это я… я каким-то образом… Ты в самом деле так думаешь?
— Мы довольно долго были подругами, — разливая кофе, сказала я. — Так что давай говорить откровенно. Дурацкие розы твоя затея?
— Ты… Лиличка, ты что? Я же люблю тебя. Ты думаешь, я бы могла? Господи, ты не смеешь так думать.
— Давай без причитаний. Да или нет?
— Нет, — глядя мне в глаза, ответила она.
— И не знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет.
— Жаль. — Я вздохнула, а Жанна нахмурилась.
— Жаль?
— Конечно. Одной тайной было бы меньше. Осточертели мне тайны.
— Иногда я думаю, что ты совершенно бесчувственная.
Она поднялась и направилась к двери, останавливать ее мне совершенно не хотелось.
В тот же день пришлось встретиться со следователем. Мне позвонили и суровым тоном потребовали прибыть по весьма важному делу, по какому, объяснить не пожелали. Я прибыла и имела долгую беседу с молодым человеком, который без конца шмыгал носом, а смотрел на меня так, точно ожидал подарка.
Потом появился мужчина постарше, представиться не пожелал и задал те же вопросы, что до него задавал молодой. Врать, что Владимир Павлович накануне ко мне не заезжал, было бы глупостью, и я рассказала все в мельчайших деталях о его визите, нелепом звонке и его поспешном уходе в прескверном расположении духа.
— Значит, кто-то воспользовавшись вашим именем, назначил ему встречу в вашем доме? — повеселел молодой, тот что постарше, напротив, на глазах мрачнел.
— Выходит, что так, — пожала я плечами.
— Как вы думаете, зачем это было нужно?
— Понятия
— В котором часу он от вас уехал?
— В доме он пробыл минут десять, значит где-то около полуночи.
— А точнее?
— Без пятнадцати двенадцать, я думаю. Он приехал в половине двенадцатого, пробили часы и через пару минут он позвонил.
Выходит, где-то 23.45, плюс-минус две минуты. Может вы наконец объясните, что случилось?
Мне объяснили, при этом две пары глаз пристально следили за моей реакцией. Наверное, я их разочаровала. Пожала плечами и спросила:
— Ко мне это какое может иметь отношение?
— Как же так, ведь он близкий родственник вашего мужа?
— Они друг друга не жаловали, к тому же Владимир Павлович был зол из-за того, что покойный муж ничего ему не оставил.
Понятия не имею, кто ему звонил и зачем кому-то понадобилось это посещение. Я здесь не причем. Делить с Владимиром Павловичем мне нечего и его смерти я не желала.
При этих словах мужчины переглянулись, а я ожидала, что меня с минуты на минуту арестуют. Одно радовало, о фотографе, что звонил мне ночью, пока не было сказано ни слова, но и без того ясно: положение у меня шаткое и призрак тюрьмы вновь замаячил на горизонте, там я скорее всего и окажусь, если вдруг не появится очередной охранник с очередным признанием в убийстве.
Однако, против ожидания, «беседа» вскоре закончилась.
— Что ж, большое вам спасибо, — заявил молодой и порадовал, что я свободна.
Выйдя из подъезда, я обнаружила Шермана, он курил, стоя возле своей машины, заметив меня, пошел навстречу.
— Новости скверные, — сказал хмуро. — Что вы об этом думаете?
— Об убийстве Владимира Павловича? — уточнила я. Шерман взглянул весьма недовольно.
— Положение у вас незавидное, Лилия Романовна. Не успели похоронить мужа, как скоропостижно скончался его брат, причем будучи с вами в очень натянутых отношениях.
— Хотите сказать, эти господа решат, что Владимира Павловича я убила? С какой стати? Он ведь не получил ни копейки.
— То-то и оно. Всем известно, что этим обстоятельством он был сильно огорчен и не скрывал, что желает с вами посчитаться.
Вполне возможно, что и накопал что-нибудь…
— А я его за это убила? — Шерман пожал плечами, а я усмехнулась:
— Боюсь, эта версия многим придется по душе.
— Вот-вот. — Шерман вроде бы остался доволен произведенным эффектом, сгробастал мою руку и решил сменить гнев на милость, перейдя на доверительный тон. — Вашего родственника придушили в машине медной проволокой. Кто-то сидел сзади и накинул ее на шею ничего не подозревающего Владимира Павловича. Теоретически придушить таким образом человека может как мужчина, так и женщина. Вы пригласили его к себе, а потом, улучив удобный момент, спрятались в машине. — Шерман захихикал, но тут же пробормотал: