Любовь, пираты и... (сборник)

Тополь Эдуард Владимирович

Поэтому рыжий Кэрол Виндстон был просто посмешищем наших мест. Рохля или Недотепа – вот и все, что можно сказать об этом неудачнике. Дожить до 25 лет и падать с семилетней кобылы, как мешок овса, мог, конечно, только такой простак, как наш Кэрол. Перевернуться на тракторе, тонуть в Зеленом ручье, испугаться выскочившего из загона быка и позорно бежать от него, тряся своим толстым животом, – это все, конечно, Кэрол, кто же еще? Да что тут говорить! А получить при рождении женское имя Кэрол только потому, что родители уже имели четырех пацанов и хотели девочку – это, по-вашему, что? Везение? В нашем баре «Игл нэст», орлиное гнездо, каждый вечер можно

было услышать: «Слыхали, что вчера случилось с рыжим Кэролом?»

И тут в бар входил Кэрол.

Все замолкали и пялились на него, ожидая, что еще выкинет наш Недотепа, и от этого у бедняги даже простое пиво застревало в горле. Правда, и у вас бы застряло, если бы в вашу кружку незаметно подсыпали унцию перца, но ведь вам-то не подсыпают, правда? И другим тоже. А вот Кэролу…

Короче, теперь вы понимаете, что толстяк Кэрол был действительно посмешищем Редстоуна. Даже пятилетние мальчишки издевались над ним – скажем, привяжут длинной леской его велосипед у почты и ждут, когда Кэрол взгромоздится на него со своей почтарской сумкой. И Кэрол – он у нас почтальоном работал – только разгонится на своем велике вниз по дороге, а тут – бац, натянутая леска дергает велик, и Кэрол летит через руль на дорогу, а сумка – на него.

Недотепа, Пугало, Поросячья задница – как только не дразнили у нас Кэрола, как только не потешались над ним! Из-за этих насмешек Кэрол, конечно, еще с детства стал сторониться людей и все свободное время проводил в лесу у Гремучего ручья. Там над ним никто не смеялся. Там он бродил один, без ружья, иногда – целыми днями, там у него была своя жизнь, в которой он был главный! И там он научился так подражать птицам, что на тетеревином токовище глупые тетерки летели не на голос своих хохлатых ухажеров, а на токование Кэрола. И жужжать пчелой, и хрюкать по-кабаньи, и петь иволгой, и стрекотать сверчком, и квакать по-лягушачьи, и трубить лосем – все у него получалось там замечательно. И Кэрол был счастлив в своем лесу, в этой глухой чащобе у Гремучего ручья.

Но счастье не бывает долгосрочным – вы это знаете.

Однажды кто-то подсмотрел Кэрола в лесу, как он хрюкал там у кабаньей норы, развлекая диких поросят и кабаниху. Подсмотрел и рассказал об этом в «Игл нэст», и вся компания молодежи ринулась на своих «форд-мустангах», джипах и вэнах в лес поразвлечься над Кэролом. С тех пор и пошло! Лучшее развлечение – выследить Кэрола в лесу или поймать его на улице и заставить хрюкать по-кабаньи и квакать лягушкой. Наша сельская шпана, подростки просто гонялись за ним на мотоциклах, окружали, наезжали на него и ревели ему в лицо моторами своих «байков» до тех пор, пока он не сдавался и не начинал изображать какую-нибудь тетерку, индюшку, лося или жабу.

И надо же такому случиться, чтобы именно наш Недотепа, Посмешище, Рохля, Мешок с овсом, Поросячья задница влюбился ни больше ни меньше как в первую красавицу Редстоуна Сюзанн Лампак! Это какой-то недосмотр Всевышнего, я вам скажу, это какой-то непорядок в природе. Почему Всевышний позволяет всяким уродам влюбляться в наипервых красавиц и наоборот?! И люди мучаются потом всю жизнь, честное слово! Нет чтобы уроды влюблялись в уродок, а красотки в красавцев, и был бы полный порядок, справедливость и – никаких проблем! Так ведь нате – Кэрол Виндстон влюбляется не в кого-нибудь, а в саму Сюзанн Лампак! Видали?! Ну какие у него, бедняги, шансы, как вы думаете? Конечно, у него только один шанс – стать еще большим посмешищем.

И вот они выдумывают такую штуку. Они –

это Сюзанн Лампак и ее компания нашей редстоунской золотой молодежи. Они собираются как-то в баре и пишут письмо на телевидение в программу «Инкредибл», «Невероятное», что у нас в Редстоуне тоже есть уникальный талант – Кэрол Виндстон. Он, мол, и хрюкает по-кабаньи так, что дикие кабаны ластятся к нему, как котята, и иволгой так свищет, что птицы со всего леса к нему на плечи слетаются. Ну и так далее, уж они расписали! И Сюзанн Лампак сама отвезла это письмо на почту и проследила, чтобы Кэрол – весь красный от любви, он как увидел эту Сюзанн, просто дар речи потерял, – чтобы Кэрол все печати на письме правильно поставил и отправил письмо с первой же почтой.

И что вы думаете?

Не прошло и двух недель, как из Нью-Йорка прилетает к нам целая киногруппа – патлатый кинооператор, два ассистента и тощая баба-редактор в темных очках. И вот они гоняются за Кэролом, чтобы он им весь свой репертуар показал. И не как-нибудь, а в лесу, среди кабанов и прочей дичи. А Кэрол, конечно, ни в какую – стесняется и боится вообще на всю страну стать посмешищем. Да и как звери будут с ним в кино сниматься – разбегутся, и всё, и он своих единственных друзей лишится. Короче, бегает Кэрол от этих киношников, прячется от них в лесной чащобе. А всему Редстоуну это новая потеха, и в баре «Игл нэст» кто как может этих киношников накручивает – какой, мол, Кэрол уникальный талант. Только застенчивый, скромный, нужно к нему ключ подобрать. А ключ, конечно, единственный и всем известный – Сюзанн Лампак.

Киношники, конечно, к Сюзанн – ты, мол, такая красавица, помоги нам достать этого Кэрола, мы тебя тоже в кино снимем. И Сюзанн на своем жеребце Уисл-Свист скачет в лес, находит там Кэрола и разговаривает с ним так, будто влюблена в него по уши, и просит ради нее показать этим киношникам, на что он способен. Ну мог ли Кэрол ей отказать? Уж если Сюзанн Лампак чего захотела – ей никто не отказывал, и вы бы не отказали.

На следующий день ведет Кэрол этих киношников в лес (и Сюзанн с ними), прячет их там в каком-то шалаше, чтоб они своей кинокамерой зверей не распугали, а потом на полянке перед шалашом устраивает целый спектакль – токует, как тетерев, так, что все тетерки своих мужей побросали и, хлопая крыльями, на эту поляну слетелись. Иволгой свищет – иволги со всего леса поприлетали. Лосем трубит – лоси из чащи повыходили и из рук у Кэрола морковку едят.

А киношники, знай, снимают и только пришептывают: «Бьютифул! Икредибл! Фантастик!» А Кэрол уже и забыл про них. Так своими зверьми увлекся – на него просто как вдохновение нашло. Лосей отпустил и вдруг лягушкой заквакал: «Куа-куа-ква-а! Куа-куа-ква-а-а!» И – представляете? – от воды, от ручья сотни лягушек прыснули на поляну. А напоследок Кэрол еще и кабаном захрюкал, да так натурально, что из чащи кабаниха с поросятами-кабанчиками пришла, повалилась у ног Кэрола на землю и захрюкала с ним в унисон.

Но тут Сюзанн Лампак не выдержала, рассмеялась в шалаше. А смех у нее, сами понимаете, какой звонкий. Кабаниха озверела, и ринулась на шалаш, и снесла бы его к чертям вместе с киношниками, если бы не Кэрол. Уж какой он ни трус, какой ни рохля, но когда на его любимую Сюзанн кабаниха бросилась, он ринулся за ней, завизжал поросенком недорезанным и шарах – в кусты. Ну, кабаниха, конечно, за ним – спасать детеныша. Короче, отвлек Кэрол кабаниху от шалаша, и пока она за Кэролом по кустам гонялась, киношники и Сюзанн смылись из леса.