Любовь плохой женщины
Шрифт:
Но Джуин только промычала что-то односложное и невнятное.
Тревор несколько раз противно цокнул.
— Такое отношение к людям отрицательно скажется на твоей карме! — поддразнил он Джуин.
— Знаешь что? Мне это вдруг стало совершенно все равно. — Она встала, осторожно спустилась по лестнице, крепко держась за перила, обошла Тревора и направилась в кухню. — Я собираюсь сделать маме крепкого кофе. Хочешь, на тебя тоже сварю?
— Мне китайский чай, пожалуйста.
— Улонг [28] ?
—
— Значит, обойдешься без чая.
— Иди, работай руками.
— Это ты? — осведомилась Элли, когда пятью минутами позже она услышала шуршание открывающейся двери по ковру и шлепанье босых ног.
— Кто же еще, — ответила Джуин. — Я ухожу в школу. А ты просыпайся и понюхай кофе.
— Совсем необязательно так орать.
28
Улонг — сорт черного китайского чая.
29
«Как говорила актриса епископу» («As the actress said to the bish-op») — английская поговорка, зародившаяся в XIX в., когда актрисами называли представительниц древнейшей профессии. Используется для указания на двусмысленность сказанного собеседником. В данном случае Тревор намекает на звуковое сходство слова «улонг» и английского слова «лонг» (long) — длинный.
Дзинь — чашка опустилась на прикроватную тумбочку. Дре-е-ень — раздвинулись занавески. Комнату затопил недобрый свет.
— Опять солнце наяривает?
— Открой глаза, — мстительно сказала Джуин, — и тогда сама увидишь.
— Не могу. Не открываются.
— Откроются, куда они денутся. — Джуин оперлась руками о подоконник и выглянула на улицу. — Погода сегодня не плохая, — объявила она, — но хорошей ее тоже не назовешь. Какая-то серая. Похоже, лето кончилось. Знаешь, я догадалась, почему та бедная липа сохнет. Собака из семьдесят третьего дома каждый день справляет под ней нужду. Фу, она опять там. Ты бы видела, какая гадость.
— Пожалуйста, Джуин, не надо.
— Не надо — что?
— Не надо этих подробностей. Мне и без них тошно. Такое чувство, что я отравилась. Наверняка пицца была просроченная.
— Ты хочешь сказать, тебя мучает похмелье. Что ж, поделом.
— Это не похмелье. Уж я-то знаю разницу, как ты думаешь? Я еще подумала вчера, что креветки пахли как-то странно.
— Интересно, почему это я чувствую себя прекрасно, а? Я ведь ела те же креветки, что и ты.
— Да потому что у тебя железный желудок, а у меня слабый. Это все из-за матери. Она всегда была зациклена на чистоте. За неделю она переводила галлоны хлорки, не меньше. Это была не просто причуда, а прямо-таки паранойя какая-то. Сыр чуть заплесневел — на помойку. Овощи мылись так, что от них почти ничего не оставалось. Откуда в таких условиях у меня мог появиться здоровый иммунитет, как у всех нормальных детей? Меня лишили моей порции грязи. — Элли, внезапно уяснив для себя, что она пала жертвой
— Бедная бабушка. Все, что она делала, она делала не так.
— Что ты все «бедную бабушку» жалеешь? А как же бедная я?
— К обеду все пройдет, я не сомневаюсь. Тебе принести аспирина? Или витамина С?
— Погоди. — Двумя пальцами Элли попыталась приподнять одно веко. — Воздух глаза режет, — простонала она.
— Да, похоже, тебе совсем плохо.
— А как начет этого ленивого педика, этого хулигана, что ходит сюда и делает вид, что убирается? Он соизволил сегодня появиться?
— Тревор? Он пьет чай.
— Я плачу ему не за то, чтобы он рассиживался тут целый день за чаем.
— Вообще-то он сегодня уже очень много сделал. Натер лестницу, причем очень тщательно.
Джуин повернулась к окну спиной, уселась на подоконник и, опираясь руками, стала раскачиваться взад и вперед. Голова Элли закружилась еще быстрее.
— Прекрати, прошу тебя, — взмолилась она.
— Что?
— Раскачиваться. У меня голова кругом идет.
— Прости. — Джуин перестала качаться и несколько секунд сидела, покусывая губы. Потом протянула: — Ма-ам?
— Что-о? — передразнила ее Элли. — Слушай, будь солнышком, передай мне зеркало с комода.
— Сейчас. — Джуин соскользнула с подоконника, пошла к комоду за зеркалом, и вдруг задумалась о сути бытия. Она задумалась о загадочности «я», попыталась представить, каково это посмотреть на амальгамированное стекло и наткнуться на взгляд самовлюбленных ясных голубых глаз Наоми Маркхем; или увидеть, как тебе подмигивает накрашенная шикарная Элейн Шарп; или встретить там служанку при дворе Клеопатры. И ей пришлось (пусть запоздало) признать свое поражение в споре с Тревором: действительно, человек был только тем, чем он был, или его не было вообще. Какой толк в том, чтобы метаться по вечности то в одном обличье, то в другом? Та чудесная комбинация физического и психологического, которую мы называем личностью, уникальна и случайна, смертна и неповторима. Она будет Джуин Шарп до тех пор, пока не умрет, а потом ее не будет.
Что ж, с ней могло бы случиться и что-нибудь похуже — например, она могла родиться своей матерью. А вот Элли увидела в зеркале свое помятое, со следами вчерашнего макияжа лицо и вовсе не огорчилась. Напротив, она даже улыбнулась себе одобрительно. Возможно, она испытала облегчение, узнав, что все еще жива. А может, ее близорукость была ее благословением.
— Наоми теперь будет жить у нас или как? — спросила Джуин.
— Ни в коем случае. Моя терпимость не безгранична. А что?
— Значит, она вернется к Кейт?
— На некоторое время. — Элли сморщилась. Но не только потому, что внутри ее черепа кто-то бил в барабан, но и потому, что сознание и память полностью вернулись к ней. Как она сможет все объяснить?
— У меня появилась одна идея…
— Не сейчас, ладно, Джуин? Твоя идея не может подождать?
— Ты ведь собираешься в Италию на две недели, так?
— Ну да, и что?
— Я подумала, может, Наоми пожить в это время у нас.