Любовь по Интернету, или Подари ему весь мир
Шрифт:
Я нервно сглотнула слюну. Все-таки мой Дима (то есть уже, видимо, совсем не мой) – редкостный идиот! Какое еще может быть лицо, когда выслушиваешь такую новость?! Впрочем, муж (бывший муж? наверное, нам же придется разводиться, если он больше меня не любит?) всегда отличался холерическим темпераментом. Дима – это вечный фонтан искренней детской радости, невероятных проектов, вранья, в которое он сам верит настолько искренне, что оно становится почти правдой. Галантный кавалер, балагур, душа компании, достойный партнер для интеллектуального спарринга – он нравился всем без исключения моим приятельницам. Я же до последнего не сдавалась. Было какое-то предчувствие: вот именно с ним не сложится. Почему? Наверное, Дима представлялся мне очень ненадежным человеком для семейных отношений. С таким хорошо потусоваться, сходить в гости или ресторан, заняться страстным изысканным сексом. Но ведь совместная жизнь – это не вечный праздник. Я опасалась, что Дима, наигравшись
Впрочем, мне очень быстро пришлось задуматься о няне. Дима – балбес, балагур, жуткое трепло и тусовщик. Но он никогда не был лодырем. Только с его доходами, как и с жизнью, выходила полная неопределенность и невероятно резкая амплитуда действий. Муж фантастически быстро сумел заработать на квартиру (это с нашими еще докризисными ценами на недвижимость! Я даже удивилась, откуда в нем, постоянно путешествующем по экзотическим странам, а в промежутках между этими поездками попивающем виски в московских барах, такая финансовая хватка). А потом дела пошли плохо, бизнес прогорел, и мы оказались в просторном классно отремонтированном жилье с малолетним ребенком на руках и с угрозой банального голода. Так что мне пришлось не засиживаться в декрете, а возвращаться в издательство. Впрочем, при всей моей любви к дочери, я не очень переживала, что все ее первые невероятно прекрасные значимые мгновения жизни сначала видит няня. Димкины бизнес-проекты постепенно опять стали набирать обороты, но я не могла забыть те времена, когда приходилось выбирать, что купить: памперсы или сок, денег и на то, и на другое просто не было. Мне казалось, что ради Юляшки нельзя «складывать все яйца в одну корзину», пусть она реже меня видит, зато у нее всегда будет все самое необходимое. Конечно, можно было бы обратиться за помощью к моим или Диминым родным – слава Богу, наши родители живы-здоровы и до сих пор успешно трудятся. Но как бы нам ни приходилось туго, мы предпочитали выкручиваться самостоятельно. Чай, не маленькие, чтобы до сих пор родных своими проблемами запаривать…
Но вот выясняется, что у мужа хватало энергии не только на работу, но и на левые романы. И это зашло настолько далеко, что он собирает вещи и уходит от нас.
При всей своей балбесистости и безалаберности Димка – все-таки не дурак. И не может не понимать, что обрекает девочку расти безотцовщиной. Что все эти алименты и воскресные свидания все равно пахнут горем, неловкостью и безнадежностью. Наверное, если отец – алкоголик, который пьет не просыхая и истязает своих домашних, тогда ребенку уж лучше вообще жить без отца, чем каждый день страдать от такого урода. Но мы же с Димкой – воспитанные, адекватные, успешные и интеллигентные люди. До недавних пор у нас была обычная, нормальная семья. Так что он, безусловно, делает несчастной нашу дочь. И при этом еще цинично улыбается и говорит, что ничего страшного не произошло, что все будет хорошо…
«Мужчины – это животные, по-хорошему с ними нельзя. Их надо дрессировать. И, главное, пинать побольше. Как ни странно, им это нравится…»
– Почему ты головой все время вертишь? – с искренней
Я не стала ему ничего объяснять про Арину Иванову, сверлящую мне мозг кусками своих текстов. Я вообще не знала, что мне говорить.
Просить остаться, унижаться, умолять? Так всегда делают героини книжек, которые я редактирую. Совершенно безрезультатно. Честно говоря, с трудом представляю, чтобы мужик, собирающий вещи, внял уговорам жены, укорам совести, задумался о детях. Если такая ситуация со сбором манаток возникает в принципе – значит, нет у мужчины ни совести, ни ответственности. Одни половые инстинкты – а к ним апеллировать бессмысленно.
Еще при таком раскладе оскорбленная супруга обязательно должна спросить: «Кто она?!» Мне кажется, я и так знаю ответ на этот вопрос. Избранница Димки лет на десять меня моложе, ноги у нее длиннее. Я-то на свою внешность не жалуюсь, и мордашка симпатичная, и фигура отличная. Но смысл мужу менять меня на экземплярчик похуже? Никакого. Его новая избранница, безусловно, молода и красива. И вкуса к жизни у нее пока еще побольше, чем у меня. Она же еще от Димки не родила, все на себе – и дом, и работу – не тащит.
«Юлька, Юляша, Юленька! – вдруг лихорадочно зашлось болью сердце. И, елки-палки, я почувствовала, как по щекам заструились обжигающие слезы. – Ей четыре годика уже, она болтает вовсю, она все понимает. Какой же ты, Димка, козел! Вот ты сейчас свалишь, а Екатерина Евгеньевна, наша няня, приведет дочь с прогулки. И что я скажу ребенку? У нее такие чистые глаза и пухлые щеки, а волосики, шелковистые, молоком пахнут. Юляша спросит: «Где папа?» Что я ей скажу? Сегодня, завтра, через неделю? Что, что?..»
– Не плачь, Даш, – Дима попытался меня обнять, я резко отшатнулась. – Извини. Но ты не плачь, не надо. Я же все тебе оставлю, и квартиру, и машину. Ты теперь невеста с таким приданым будешь! Одна не останешься, точно! Еще лучше меня парня себе найдешь.
Предатель старательно меня утешал, а я с болью думала о том, что хуже и его найти мужчину действительно сложно. Или мне все-таки порадоваться, что мы не будем долго и муторно делить имущество? Сейчас ведь это модно: в каждой ситуации уметь видеть хорошее?
Господи, Господи, как же болит сердце.
И как жалко Юляшку…
«Когда за ним захлопнулась дверь, мне показалось, что грянул выстрел, который разнес мою душу вдребезги…»
Повторенье – мать ученья, шизофреническую пластинку заело, неужели маразм до безобразия цикличен? Я ведь уже вспоминала полчаса назад именно этот отрывок.
Впрочем, определенно, Арина Иванова – мудрая женщина, у которой большой жизненный опыт. Ее сентенции раньше казались мне излишне пафосными. Никогда бы не подумала, что звук закрывающейся двери может действительно причинять такие невыносимые страдания…
Глава 1
Цирк всеобщего пользования
– Даша! Забелина, я с тобой разговариваю, отлипни от компа, твою мать! У меня к тебе очень-очень серьезный разговор! Пойдем, покурим!
Если бы с таким предложением ко мне обратился кто угодно, кроме Иры, я бы разразилась лекцией о вреде никотина. Но с Иркой вести такие разговоры совершенно бессмысленно. «Редактировать чужую писанину без табака я еще могу, а вот выдавать собственную – нет. Так что для меня сигареты – производственная необходимость. И потом, должен же быть в рядах адептов здорового образа жизни хоть кто-нибудь эксклюзивный!» – заявляла Ирина на все призывы наших девушек-редакторов задуматься о своем здоровье. Впрочем, в каком-то смысле она, действительно, не типична и эксклюзивна, не только редактирует чужие романы, но и пишет собственные. Кипучей Ириной энергии хватает на все: редактировать, сочинять чудесные легкие книги, строить глазки всем парням из редакции мужской прозы. Как-то мне пришло в голову, что если запрячь Ирку в плуг и пахать на ней поле, она запросто обставит лошадь, которая устанет, и даже трактор, который сломается от неимоверной нагрузки. А Иришка только рассмеется и оглядит вспаханную территорию в поисках подходящего объекта для флирта. Вот ведь, слава богу, сил и энергии у человека!
Бороться с Иркиным пристрастием к курению я давно прекратила. Но стоять рядом с ней возле лифта, в клубах сизого вонючего дыма… Фу, гадость какая!
– Может, лучше в кафе спустимся? – я потянулась за сумочкой. – Время как раз обеденное почти.
– У тебя сегодня обеда не будет! – Ира жизнерадостно улыбнулась.
И я невольно ею залюбовалась. Все-таки она – красавица, голубые глаза, огненно-рыжие волосы, сочные, чуть тронутые прозрачным блеском губы. И кожа у Ирки отличная, гладенькая, смуглая, оливковая. Она меня на три года старше, мне тридцать два, ей – тридцать пять. Но у меня уже на лбу и под глазами наметились морщинки, а у Иры – лицо двадцатипятилетней девушки. Впрочем, с учетом того, что я пережила, всего пара моих морщин – это пустяки. Мне кажется, что душа с уходом Димки превратилась в рассохшуюся пустыню, где нет и никогда не будет жизни…