Любовь по завещанию
Шрифт:
— Решил урвать пару миллионов? — поинтересовалась я. — Совсем дела плохи?
— Твоими молитвами, — отозвался он и перевёл взгляд на нотариуса.
И до меня сейчас только дошло, что моя затянутая в капрон коленка прижимается к его бедру, так как мы сидим совсем рядом. Я судорожно отодвинула ногу, надеюсь, он не заметил. Думаю — ну, как так? Почему ему в Америке не сиделось??? За что? И тут же успокаиваю себя — вот послушаем завещание, разойдемся, и уж тогда то больше никогда не увидимся. Нотариус бубнит, стараюсь сосредоточиться на его голосе.
—
— Хоть что-то, — хмыкнул Верка и на меня посмотрела злорадно, так как кучу фамилий уже произнесли, а моя так и не названа. — Надо загуглить кто это вообще такой и почём можно продать…
Я смотрю в пол. Мои щеки алеют. Господи, как не хочу тут находиться, словно в детство вернулась! Тут тебе и спесивая Верка, и пошляк Вовка, и надменный красавчик Захар. Только деда, который мог бы всех приструнить, больше нет, даже милейшей тёти Светы, которую и отпетые хулиганы боялись расстроить, жалели.
— И наконец, финальная часть, — объявил нотариус. — Основная часть состояния, а это двести двадцать миллионов рублей на счетах в разных банках, выписки прилагаются, пакет акций, трёхкомнатная квартира на улице Восстания, дом площадью сто восемьдесят квадратных метров в городе Ялта, Крым, дача по адресу…
И забубнил, выискивая информацию по даче, словно мы не знали где это, да мы там все детство проторчали, именно этой толпой, что здесь сидит. А все дыхание затаили, даже я, хотя и говорила сотни раз, что мне эти деньги не нужны. А щуплый мужичок с трогательно сверкающей в свете ламп розовой лысиной все бубнит и бубнит…
— Завещаются, — наконец выдал он. — Аверину Захару и Стрельцовой Анне в равных долях…
— Пиздец! — крикнула Верка, образцовая мама трех детей. — А какого хрена мне только картину?
— Не перебивать, — тихо, но веско сказал мужичок с лысиной, и на удивление, все и правда заткнулись. — В равных долях, при условии, что они зарегистрируют брак в течении текущего года и проживут в нем не менее двенадцати месяцев.
И тишина. Я сижу и натуральным образом туплю и ресницами хлопаю. Захар перестал покручивать телефон в руке, замер, но теперь гладит экран большим пальцем, а я зачем-то на это смотрю. Верка перестала судорожно икать. Только жирный и богатый Вовка беззвучно смеётся, и огромный живот подпрыгивает в такт его смеху. Наконец я осознала масштаб всего свалившегося на меня счастья.
— Я отказываюсь, — сказала я и встала со стула.
— Ну и дура, — фыркнул Вовка.
А я гордо подбородок задрала — врагу не сдаётся наш гордый варяг! Захар картинно глаза закатил, да и плевать, он все равно всю жизнь считал меня дурой.
— Без проблем, — отозвался нотариус. — Вот вам листочек, вот ручка, садитесь пишите отказ. Вот ещё образец вам, только дату правильно поставьте.
Я взяла листочек. Все снова загудели, Верка ругается, кто-то считает, сколько времени уделил деду, оно того не стоило, Серёга радуется, что ему завещали раритетную машину Волгу,
— А что будет, — громко спросил Захар. — Если она откажется от своей доли наследства?
— Тогда все достанется вам.
А я вдруг вспомнила, как мне девять. Мы играем в казаки-разбойники, у деда была огромная дача, и он разрешал нам бегать везде, по всей огромной территории, главное, чтобы не топтали огород Розы Павловны, его домоправительницы. И я попала в одну команду с Захаром. Он сказал…
— Я не буду с ней играть, — сказал он. — Да вы посмотрите, кто вообще «такое» берет в игру?
Такое это я в бантах, розовой кофточке, юбке и белых колготках. А в шестнадцать я дружила с самым крутым мальчиком посёлка. Ничего предосудительного, первые поцелуи и неуклюжие медляки, Захар нас за поцелуями и застукал.
— Горжусь, — сказал он мне и поднял большой палец. — Подумаешь, мозгов у него нет, да и не страшно, зато мотоцикл есть. Отличный выбор. Вы просто идеальная парочка.
Владик, у которого и правда мозгов было не очень, обладал не только мотоциклом, но ещё и внушительной мускулатурой. Это был момент моего триумфа — Захару наваляли. Тогда, двенадцать лет назад он такими, как сейчас мыщцами похвастать не мог. Даже нос сломали. А потом, когда Владик меня бросил, я ревела, Захар подошёл ко мне. Не посочувствовать, нет.
— Дура, — сказал он мне. — Зато теперь я знаю, что в голове у блондинок вместо мозгов. Три литра слез.
Он изводил меня десять лет. Десять долбаных лет с момента нашей первой встречи. О, я ненавидела его лютой ненавистью, всегда подчёркнуто спокойного, высокомерного. Я вспомнила все это, и сотни других случаев разом. И… скомкала листок в руке, села обратно на стул. Хрен ему, а не мои миллионы.
– Я согласна, — расплылась в улыбке я. — Хоть сейчас в ЗАГС.
Мне показалось, или он скрипнул зубами?
— А если бы я был женат? — спросил Захар.
— До нового года ещё есть время, — пожал плечами нотариус. — Немного. Успели бы развестись. Хотя, насколько я знаю, никто из вас не состоит в браке. Приглашаю вас завтра для более детального рассмотрения, а пока меня ждут ваши разъяренные эммм… знакомые.
Я поймала злой Веркин взгляд, пошла к выходу. Нужно вернуться в свою берлогу и все обдумать. Главное не звонить маме, это же исполнение двух её мечтаний разом — и миллионы, и меня пристроить замуж. Уже на лестнице меня догнал Захар.
— Аня!
Надо же, он вдруг вспомнил, как меня зовут, даже не блондинка, даже не Барби.
— Чего тебе?
И надула большой розовый пузырь — я когда нервничаю, всегда жвачку жую, уж лучше, чем дымить сигаретой. Захар поморщился, а пузырь с громким хлопком лопнул.
— Это будет просто фиктивный брак, — терпеливо сказал он, я округлила глаза, а Захар вздохнул. — Фиктивный брак это как… как понарошку.
Господи, он реально считает меня непроходимой дурой? Я ресницами захлопала, не разочаровывать же человека, а он пустился объяснять дальше.