Любовь после развода
Шрифт:
Это радует.
– Мы оставим вас здесь на ночь. Утром придет врач и оформит необходимые бумаги.
– Спасибо.
– Вам лучше поспать. Организм ослаб, ему нужен отдых.
– Где здесь туалет?
– Выходите, и по коридору направо. Сами справитесь? Дойдете?
Киваю. Из палаты мы выходим вместе. Медсестра все-таки доводит меня до туалета, а потом растворяется в стенах больничного коридора.
На обратном пути я замечаю врача, ту самую женщину, что убеждала меня, что я пожалею, если решусь на аборт. Она стоит у окна,
Мурашки по телу от этой картинки. Не потому, что мне его жалко, нет. Я вижу его, и меня накрывает волной страха, доводящего почти до сумасшествия.
Хватаюсь рукой за стенку, и в этот момент они оба поворачиваются. Видят меня. Лёша стискивает челюсть, а врач касается его плеча, начиная шептать что-то активнее.
Как только оказываюсь в палате, забираюсь на кровать. Долго лежу и смотрю в темный потолок. Темнота спасает сейчас.
Я в ужасе жду, что Ершов придет сюда, но он не приходит. Ни через час, ни через два.
Не замечаю, как погружаюсь в сон, но впервые за последние дни мне снится родной дом. Мама, папа, детство. Картинки такие яркие и реалистичные. Я чувствую, как мне было хорошо тогда, в детстве. Наверное, поэтому утром просыпаюсь переполненная силами жить дальше и бороться. За себя. За свою свободу.
– Алина, – врач заглядывает в палату в девять утра.
Смотрю на нее и понимаю, что мне противно. Она была в сговоре с моим мужем.
– Здравствуйте, – отрезаю холодно. – Когда мне можно будет уйти?
– Сейчас мы все оформим. Это займет не более получаса. Как вы?
– Со мной все хорошо. Думаю, мой муж уже все вам рассказал.
Вижу, как она поджимает губы, как в глазах встает холод. Тишина только нагнетает ситуацию.
Из больницы я выхожу в осеннем пальто, которое Ершов мне вчера привез, и кедах. Это какой-то стеб? На улице минус восемь, а он привез мне кроссовки…
На карте совсем немного денег, но этого хватит, чтобы вызвать такси и забрать свои вещи из квартиры Ершова. Здесь хватит даже на пару ночевок в гостинице. Там-то я и придумаю, что делать дальше. Можно будет попробовать занять денег у кого-то из знакомых, чтобы снять себе комнату.
Все время, пока еду домой, придумываю, что скажу Ершову, если застану его там. Сказать ведь все равно что-то придется…
На этаж поднимаюсь, а у самой руки дрожат. Страшно. Дико страшно, а помощи попросить не у кого. Сима в Москве, других подруг я не завела, а никаких знакомых мужчин у меня нет, я ведь все эти четыре года ни с кем толком кроме Симы и не общалась. Дом-работа-Лёша. Вот это три составляющих, на которых держался наш шаткий брак.
Шарю по карманам в поисках ключей. Даже хорошо, что Ершов привез мне именно это пальто. Здесь еще с теплой осени остался лежать дубликат ключей от квартиры.
Открываю дверь. Вдыхаю побольше воздуха и переступаю порог. Слышу, как на кухне работает телевизор. Лёша дома. Тихо, стараясь не издавать ни единого звука,
Он стоит в дверном проеме. Злой как черт и явно нетрезвый.
– Хочешь уйти, выметайся так. Ни копейки не получишь. Все здесь куплено на мои деньги. – Подхватывает чемодан и вытряхивает содержимое на пол. – Поняла меня? Ты уйдешь отсюда ровно с тем, с чем пришла. В драных ботинках и в куртке не по размеру, – произносит, не повышая голоса. – Выметайся.
Огибаю чемодан, крепко сжимая в руках телефон. Спорить сейчас не то что смысла не вижу, я дико боюсь последствий. Он на пределе, что у него на уме, даже представить невозможно.
– Телефончик верни, – преграждает мне путь, упираясь рукой в дверной проем.
– Это мой. Я сама…
– Я же сказал, сама ты пустое место, – вырывает смартфон из моих пальцев.
– Верни, ты не имеешь пра…
– Не имею? Еще как имею! – выталкивает меня в прихожую. – Радуешься, дрянь? Это ты меня довела. Ты! Ты убила нашего ребенка. Как я тебя ненавижу.
Пячусь. Ершов же, кажется, совсем теряет самообладание. Наступает с таким видом, будто и правда готов меня убить.
– Ну ничего, ты еще за все ответишь. За все.
– Я буду кричать. Только попробуй хоть пальцем меня тронуть. Я буду кричать.
– Давай. Ты здесь никто. Пустое место. Грязь под ногами. Давай, кричи.
Его пальцы смыкаются на моей шее.
Я чувствую, как воздуха становится меньше. Жадно хватаю его губами, но это не помогает. Кислородное голодание только усиливается. Я натурально начинаю задыхаться.
– Пу… пу… пусти, – впиваюсь ногтями в его запястье. Давлю изо всех сил.
Ершов сбрасывает мои пальцы, но именно это его отвлекает и дает мне буквально считаные секунды, чтобы вырваться и отбежать в сторону.
– Стоять! Я сказал, стоять!
Он ловит меня у входной двери. Хватает за волосы, тянет обратно. Вырываюсь, скольжу пятками по полу и ничего не могу сделать. Совсем ничего не могу.
Как такое возможно? Как?
– Развод хочешь? – тянет меня наверх, и, чтобы ослабить боль, я подчиняюсь, поднимаюсь на ноги. – Будет тебе развод, голодранка. Будет, – толкает обратно к двери. – Вон пошла, чтобы я тебя здесь больше не видел. Поняла?
Слышу, как щелкает замок, чувствую холодный кафель под ногами и как холодный воздух из шахты лифта щекочет кожу под задранным свитером.
– Убирайся.
По коже головы ползут мурашки, ежусь и трогаю волосы, сидя напротив закрытой двери квартиры.
Он выкинул меня из квартиры в свитере, джинсах и носках. У меня ничего нет. Ни денег, ни телефона, не вещей. Ничего.
Можно попробовать вызвать полицию, но я больше чем уверена, что Ершов откупится или заговорит им зубы. Мне они точно не поверят. К тому же мы все еще в браке. А в семье, как говорится, чего только не бывает…