Любовь? Пожалуйста!
Шрифт:
Книгу он так и не нашел. Он не стал звонить своему другу-психологу, чтобы выяснить свое состояние, он понимал, что все дело в ней, в ней… Только в ней и ни в чем другом. И ни в ком.
Ночью он снова не спал.
На следующий день он ей сам позвонил рано утром и спросил, как называется книга. Чтобы что-то спросить. «Вы ее сунули в шкаф». «В какой шкаф?» Она согласилась приехать после пяти, чтобы найти эту злополучную книгу.
Вечером она не приехала, а когда он стал ее разыскивать по телефону, он не мог уже не думать
На следующий день с самого утра они спешат на берег. Завтрак наспех, яичница, кофе с бутербродами. Солнце, правда, уже давно взошло, зато они выспались. Поселок маленький, прилепился на склонах крутого берега, оглянешься – высятся розовые горы.
Этот безмолвный торжественно-праздничный рассвет с высоким небом и белесой далекой дымкой над гладью воды принадлежит только им.
Когда-то эта тропинка была усыпана мелкими камешками, на которых легко можно было поскользнуться, теперь ее упаковали в бетон, а в самом низу, где откос очень крут, сделали ступеньки с перилами из обычной трубы.
Он знает, где свернуть, где переодеться, где укрыться от отдыхающих, которые еще не рассыпаны, как пшено, по побережью. Кто-то, конечно, уже в воде. Штиль.
В правой руке у него пакет с полотенцами, фруктами и печеньем, в левой – ее рука. Надувной матрац, как обычно, на голове.
Им повезло: дожди ушли три дня назад, штормило, говорят, даже видели над морем смерчи, которые никому не причинили вреда. В этом и им повезло. Но с горечью приходится констатировать, что с каждым годом количество человеческих тел на квадратный метр побережья становится все больше и больше. Все меньше безлюдных и нетронутых мест. Люди размножаются как мухи.
Глядя на них со стороны, невозможно установить, кто они – отец с дочерью или пара? Но он-то точно знает, что его сын на десять лет старше ее. На одиннадцать!
Когда-то могучая рука бушующей природы бросила в воду горсть огромных каменных глыб, которые уже давно остыли и успели обрасти водорослями. Он знает среди них одно уютное место и тянет ее туда. С камня на камень, рука в руке, здесь не нужна спешка, требуется только его крепкая ладонь, которой она доверяет.
Места на камне не то, что на двоих – на пятерых хватит, но если двое его заняли, никто уже не смеет им мешать.
Он надувает для нее матрац, а сам усаживается на голый прохладный камень. Штиль, но поверхность моря едва заметно волнуется, слышится слабый плеск воды и крики чаек. Больше ничего не слышно.
Про себя он отмечает: день первый, утро. Она восхитительна!
И снова думает о том, что никто не может его здесь найти и разрушить эту прекрасную сиюминутность.
Она лежит на спине, глаза спрятаны под темными стеклами очков, но купальник не в состоянии скрыть от его взгляда глянец ее кожи, ребрышки на вдохе,
Чувствует ли она этот взгляд?
Он теперь знает, что волосы на самом деле могут встать дыбом оттого, что ты обвинен в причастности к убийству. Но он никогда никого не убивал, он-то это знает.
А вот и первые голоса. Радостные задорные крики разрушающих прибрежную гладь воды тел, затем музыка из переносного магнитофона.
Наконец и она шевельнулась. Сначала приподнялась, опершись на локти, затем села на матраце и сняла очки. Какое-то время они смотрят друг другу в глаза, но не произносят ни слова.
Слов и не требуется.
По молчаливому обоюдному согласию ровно в полдень (солнце в зените!) они встают, чтобы сегодня уже не появляться на пляже. Можно ведь обгореть. Да, соглашается он, солнечные лучи жалят безжалостно.
– Персики!.. Хочешь персик?! – вдруг вспоминает он.
Ему нравится ее улыбка. Он очищает от кожуры плачущий персик и преподносит ей это южное чудо, как дар. Ее губы припадают к сочной сладкой мякоти, она даже глаза прикрывает от удовольствия, и ему все это нравится, нравится… Вероятно от счастья, он облизывает свои пальцы.
Видна узкая полоска берега, отдыхающих не много, но и не мало, а вон и магнитофон, ухают ударные, пищит гитара… Никто не интересуется твоим отношением к черному бухающему ящику на берегу.
Ее глянцевые голени…
Какая захватывающая жизнь!
Чтобы смыть с пальцев сок персика, ей приходится спуститься по камню до самой воды и присесть. Он видит ее белые колени, красивую шею, изогнутую цепь позвонков вдоль спины…
Вдруг она поворачивает голову, чтобы о чем-то спросить, видит его глаза и ни о чем не спрашивает.
Шлепая по самой кромке воды, чтобы не переступать через обнаженные тела, она идет босиком, шлепанцы в руке, он за ней, надутый матрац на голове, они возвращаются в свое жилище, чтобы известное время жить там по обоюдному согласию как пара.
На черный гремящий магнитофон он не обращает никакого внимания, хотя ноги так и чешутся садануть его пару раз пяткой. Чтобы убить навсегда. И если уж на то пошло, он бы убил и владельцев этого ящика.
Нет, он не убийца, это подтвердит каждый, с кем ему доводилось хоть однажды встречаться. Гуманист и добряк.
Сиротливо стоящая у подъезда его желтая «бээмвешка». Их квартира на седьмом этаже, вид не на море – на горы. Трудности с надутым матрацем при посадке в лифт, когда с ними непременно хочет подниматься улыбающаяся дама с глазами совы. С непременной болонкой на поводке.
После освежающего душа, который они принимают поочередно, хочется есть и они обедают, чем попало, вчерашние бутерброды, остатки курицы, помидоры, разрезанные на четыре части, какой-то напиток из пластиковой бутылки. Им лень куда-то идти, чтобы съесть чего-то горячего, хочется полежать, может быть, вздремнуть.