Любовь прекраснее меча
Шрифт:
Эмрис уже понял их силу, их мудрость и даже смутно догадывался об их интересе.
Да, как тесно все в жизни переплетено, как трудно разобраться — то, что кажется важным и главным, в один миг теряет всякое значение и напротив, малозначащее вдруг приобретает огромную важность, становится узлом нитей мира. Только не всегда об этом можно догадаться.
И на него, Эмриса, свалилась огромная ноша, тяжелая ответственность — да, он понимает это. Но дорогу осилит идущий, он отмечен Господом Богом, он справится со всеми препятствиями и невзгодами на пути к славе. К славе Британии и его, короля Этварда Пендрагона!
Умных
Горячий сэр Гловер настаивал на утренней вылазке для развития успеха (разумно, что король не позвал на совет еще более горячего сэра Тауласа, который великолепен в сражении, но не на совете). Впрочем, Гловер сам осознавал безрассудность своего предложения и не настаивал.
Этвард по очереди спрашивал у собравшихся рыцарей о сложившейся обстановке.
Интуитивно слово сэру Дэбошу и сэру Ансеису он решил предоставить последним, чтобы уже после них подвести итог собрания самому. Увидев, что Уррий потихоньку начинает вслушиваться в речи, Эмрис спросил мнение нового графа Маридунского.
Тихим голосом, не глядя никому в лицо, Уррий рассказал о предсмертном подарке отца. Во время рассказа он отстраненно теребил в руках перстень, который был ему пока велик ему и сваливался с пальца.
Когда Уррий замолчал, рыцари стали бурно обсуждать, чтобы могло быть за таинственной дверью — едва не забывали обращаться к королю за разрешением говорить…
— Пойдемте посмотрим, чего зря предполагать, — предложил сэр Ансеис.
— Неизвестно, что ждет нас за этой дверью, — ответил король Этвард. — Сэр Отлак сказал, что там может быть плененная нечисть — зачем выпускать зло?
— Даже если так, — взял слово сэр Дэбош, — я и барон Ансеис немного владеем магией. Мы сможем запрятать нечисть, что бы там не оказалось, обратно.
Верховный координатор разочаровался в перстне с эмблемой Алвисида и от таинственной двери ничего не ожидал, но не вредно самому доподлинно исследовать все, что связано с именем сына Алгола.
— Вы уверены? — спросил Уррий.
— Да, — ответили Хамрай и Фоор в один голос.
— Даже если там подземный ход, — задумчиво ответил Уррий, новый хозяин замка, — то не воспользуемся же мы им для спасения своих жизней? Я не позволю оставить Рэдвэлл на разграбление варлакам, здесь могилы моих предков. Я не покину их.
Но рыцарям вдруг захотелось оказаться вместе с женами, дочерями, трофейными доспехами подальше от осажденного варлаками замка. И никто из них даже в глубине души не считал это трусостью — одно дело сражаться с достойным противником в чистом поле, совсем другое — помирать от голода среди бегающих крыс и смрадных крестьян…
Встал дотоле молчавший граф Сторберг. Он был уже не молод, но крепко держался в седле и не прятался сегодня в битве за спинами товарищей. Он имел право на уважение. Испросив разрешение у короля, рыцарь сказал:
— Никто не говорит о бегстве. Или, тем более, о сдаче замка. Но необходимо знать все возможности. Предстоит осада — у саксов хватит сил и терпения держать нас в кольце сколь угодно долго. Сейчас лето, прошлогодние запасы подходят к концу, новые еще не заготавливались. На сколько в замке хватит провианта? Если там подземный ход — это возможность вылазок и нападений с тыла, это связь с миром и поиск
Он помолчал и добавил, обращаясь к Уррию, пытаясь быть как можно более убедительным и прекрасно зная, что давать прямые советы бесполезно:
— Наша смерть от голода в замке будет означать окончательное поражение в многовековой войне с саксами.
— Хорошо, — сказал Уррий и встал с места. — Вы не возражаете, если мы не пойдем все?
Это был не вопрос, скорее просьба.
— Сэр Дэбош и сэр Ансеис, вы не откажетесь сопровождать меня?
Уррию давно хотелось задать французскому барону один вопрос: не алголианин ли он? Но при всех Уррий не считал необходимым раскрывать свою тайну — зачем правоверным христианам знать, что он наследник чужого бога. Тем более, что Уррий сам еще не разобрался в себе и своем отношении — а ведь все последние дни он размышлял, говорил с друзьями об этом, слушал ответы посланца Алвисида, вновь обсуждал с Эмрисом и Ламораком и вновь думал, думал, думал…
Господи, как неуместно все это сейчас, казалось бы, когда умер отец! С его гибелью для Уррия кончилась старая жизнь. И новая жизнь была непонятна и непредсказуема — вчерашние мечты и мудрости стали глупыми, детскими, далекими…
Этвард поднялся с места:
— Я тоже пойду.
— И я! — порывисто воскликнул Ламорак.
Уррий посмотрел на друзей и тепло улыбнулся. Клятва у Озера трех Дев! Они всегда вместе!
— Конечно, ваше величество, я буду вам благодарен.
Рыцари (некоторых задело, что их не зовут туда, где может подстерегать опасность, но они понимали, что это все же личное дело графа Маридунского и уважали его право на семейные тайны) пытались отговорить Этварда — бесполезно.
Решили, что тогда пойдет и сэр Гловер, с целью во что бы то ни стало, хоть ценой жизни, защитить короля.
Ждать до утра было долго и Уррий со спутниками, не медля, отправились в фамильный склеп. Остальные рыцари остались ждать их возвращения — Уррий велел сэру Бламуру распорядиться, чтобы им принесли вина.
А в пиршественном зале во всю шло веселье — напряжение и усталость прошедшей битвы требовали выхода, а погреба у графа Маридунского славились по всей стране.
Уже звучали громкий женский смех и девичьи ахи по поводу рассказов, в который раз уже повторяемых за день. В отсутствие за столом короля и знатнейших рыцарей надо было прославлять кого-то из присутствующих. Все взоры обратились на сэра Тауласа — как никак, но больше всех трофеев принесли в замок спешно набранные из крестьян-добровольцев оруженосцы бывшего отшельника.
И мрачные думы потихоньку покинули сэра Тауласа. Ведь действительно — все кончилось хорошо, а поскольку он больше подобного не допустит, то об этом недоразумении вообще можно забыть. Он — самый лучший воин в замке! Нет, не только лучший среди находящихся в замке — лучший в стране, это признано всеми!
Ему нечего стесняться, он может только гордиться собой, своим славным происхождением, славным прошлым и не менее славным настоящим и будущим.
— Вина! — крикнул сэр Таулас зазевавшемуся слуге.