Любовь против (не)любви
Шрифт:
Катерина распечатала письмо — и оказалось, что оно от Роя. Он сетовал на то, что мало смотрел — когда она из руин начинала восстанавливать хозяйство, потому что теперь это ему бы очень пригодилось. Его дядюшка приговорён к заключению в темнице, а ему предстоит разгрести всё, что тот наворотил за год. И занять этим полезным делом как можно больше людей, чтобы они не ломились с весной через границу, как привыкли.
Она показала письмо оказавшемуся поблизости Джону, тот прочитал и улыбнулся — хоть что-то хорошее в нынешней беспросветности. А ей кивнул
И до ужина она снова отрабатывала нападение — до полуобморочного состояния.
После ужина оделись тепло. Катерина надела самую тёплую юбку, вязаный свитер, колготки и торнхилльские свои сапоги, и тёплый шарф, и плащ милорда отца Кэт. Если и не было в плаще и сапогах какой-то особой силы, то хоть не замерзнет. Вчера она одевалась на вылазку, как приличная леди, и под конец уже откровенно стучала зубами. А сегодня надела всё, что привезла с собой. Пожалела, что нет толстых лыжных штанов, подумала — как всё кончится, надо сшить из чего-нибудь, суконные должны быть тёплыми. Строго-настрого запретила Грейс выходить из комнат и открывать кому-либо, кроме неё. И порадовалась, что Милли в Торнхилле.
Перед входом в церковь Катерина глянула на Жиля и мальчишек.
— Не ходите за мной, хорошо? Может быть, они ко мне выйдут, не испугаются? А тут вы их и поймаете.
— Ты уверена, рыжехвостая? — Жиль оглядел её, потом огляделся вокруг, никого не увидел.
Обнял и поцеловал.
— Ты чего, — дети ж смотрят!
— Ничего, иди, — улыбнулся он. — Мы рядом.
И она с изумлением увидела, как из его ладони выбралось серебристое щупальце, дотянулось, чуть коснулось её кончика носа — как погладило.
— Что это?
— Всё хорошо, иди. Видишь — дотянусь, где бы ты ни была.
И ей ничего не осталось, кроме как и впрямь отворить прикрытую тяжёлую дверь и войти.
Могилы Роба пока не было — до выяснения, так сказать, обстоятельств. Поэтому она пришла к плите, под которую уложили леди Маргарет — и где ошиблись? Или ошиблись не они?
Пока она размышляла, её определённо заметили.
Голос Роба она бы узнала в любой ситуации — из тысячи. Он был разным — громким, смеющимся, пьяным с заплетающимся языком, иногда — ласковым, иногда — грубым. Но сейчас этот голос звучал слабо и неуверенно — как летом, когда его привезли раненого.
— Кэт… Иди ко мне, Кэт, пожалуйста!
— Роб, я теперь не смогу к тебе прийти. Я очень просила тебя не уходить, зачем ты ушел? Мы бы вернулись домой, и жили бы хорошо, — вздохнула она.
Он приблизился — откуда только взялся. Ну да, как живой, только призрачный, плотный, но всё равно не как живое тело. И ноги пола не касаются. Как можно не заметить, что призрачный?
— Миледи, — рядом с ним возник такой же призрачный Майк и поклонился.
— Миледи, — а вот и конюх Джо.
— Миледи Кэт, — девушка из покоев леди Маргарет, Катерина не знала её имени.
— Явилась, не запылилась! — голос леди Маргарет прозвучал, как гром с ясного неба. — Долго шла,
— А я не к вам пришла, нечего тут, — Катерина не хотела ввязываться в склоку, но нужно было как-то продержаться до подхода её основных сил.
— Она пришла! Она сама пришла! Она наша! — Нэн, Полли, Мэгги… как там их всех?
Толстая тётка с кухни, камеристка леди и женщины из её покоев. Неужели их ничего не держало? Или не смогли справиться? Ох, какие же они страшные!
— Я не ваша, и с вами не останусь, — сообщила Катерина как можно непреклоннее.
— Неправда! Ты наша!
Женщины оттёрли Роба и Майка, и закружились вокруг неё — светящиеся, бесплотные. Стало трудно дышать. Ох, сколько ж их тут собралось — десятка два, не меньше! Отбегали куда-то к дверям, снова возвращались.
— Ты мертва, ты дважды мертва! Ты должна быть с нами! Почему это ты ходишь по земле, мёртвая, а мы должны лежать в могиле?
— Потому что вы глупы, и пошли, не глядя и не слушая, потому что думать надо хоть иногда, — сообщила Катерина.
У неё сердце уже не то, что в пятки ушло, а просто неистово колотилось о рёбра, и в глазах потемнело, и ещё мгновение — она просто не удержится на ногах, и они утащат её к себе, туда, в черноту и глубину…
— К нам! К нам! Перед смертью все равны, ты попляшешь у нас, попляшешь с нами! И свою глупую девчонку Грейс заберёшь! И поганку Милли, и весь её приплод!
Катерина поняла, что еще мгновение — и упадёт, а стоит ей упасть — и её заберут, или даже не заберут, но растерзают в клочья. Она забыла обо всей магической науке, о том, что умеет защищаться, и о том, что умеет нападать — забыла тоже. И о том, что помощь близко — не вспомнила.
— Вон! Пошли все вон, немедленно!
Она зажмурилась, закрыла глаза и уши руками, но завывание леди Маргарет и компании было слышно и так.
— Идём, идём к нам, идём с нами, глупая Кэт, пойдём с нами! Нас сегодня заперли в церкви, но мы найдём путь наружу, мы найдём его!
Кто ж запер-то? Неужели Жиль?
— А ну стоять, — холодный голос зазвучал в голове разом с этими вот.
По ногам засквозило, воздух вокруг зашевелился. Тётки завизжали. Катерина отняла ладони от лица — и увидела, как они просачиваются меж могильными плитами куда-то внутрь.
Это означало — можно сесть на пол и не бояться, что сожрут.
— С ума сошла? — ласково спросили её, поднимая с пола.
Он, да. Жиль. Поднял её, сгрёб в охапку и принялся гладить по голове.
— Я всё испортила, да? — прошептала она.
— Ты продержалась против них почти четверть часа, как обычный человек, без защиты и без магии, — покачал он головой. — Эх, надо было бить раньше, не ждать, пока все вылезут, а сейчас я даже и не знаю, попал по кому-нибудь или нет. Но я надеюсь, что они хотя бы не станут сегодня вылезать ещё раз, не дойдут до замка и останутся в прежнем количестве. Но вообще, конечно, будет неплохо, если в следующий раз ты вспомнишь, что умеешь их бить.