Любовь расширяет вселенную
Шрифт:
Вкус вина богатый и утонченный, как будто полный далекими ароматами лета и цветущих полей где-то у подножия живописных гор. Мне приходит на ум, что вино на вкус похоже на нашу любовь.
– Хочешь сказать какую-то романтическую фразу о богатстве наших отношений? – с нежной насмешкой говоришь ты.
Я качаю головой и смеюсь.
– Хочу сказать, что люблю тебя.
– И я тебя люблю, – шепотом отвечаешь ты и смотришь прямо мне в глаза долгим взглядом.
Я отставляю бокал и придвигаюсь к тебе, обнимаю тебя и прижимаю покрепче. Твои руки обвивают мою шею, ты приникаешь губами к моим губам, и я на секунду снова ощущаю вкус вина.
– Ты самая прекрасная на свете, – говорю
– Конечно, знаю.
– А я – самый везучий.
– Верно. Как и я.
Я снова целую тебя, целую твои губы, шею, плечи… Нежно снимаю твой свитер и продолжаю покрывать поцелуями твою бархатную кожу, целую маленькую родинку над грудью… Ты расслабляешься в моих объятьях и блаженно улыбаешься, твое дыхание становится глубоким и чувственным. Я глажу твои бедра, наслаждаясь их стройными линиями даже сквозь ткань. Неспешно, получая удовольствие от каждой секунды, мы касаемся друг друга; я укладываю тебя на спину и продолжаю ласки, а ты держишь меня, не желая ни на миг отпускать, согреваясь моими прикосновениями…
Вскоре огонь в камине начинает угасать. Красные тлеющие угли делают освещение комнаты очень мягким и интимным, детали слабо различимы в полутьме.
Мы лежим рядом, вплотную друг с другом, шерстяной плед почти сполз на пол. Ты обнимаешь меня одной рукой, склоняясь головой на мою грудь. Я чувствую кожей твое теплое дыхание, чувствую приятное давление твоих ног, обнимающих мое тело, чувствую медленное ритмичное движение твоей груди, биение твоего сердца.
Я смотрю на твое спокойное, счастливое лицо.
– Я люблю тебя, – шепотом говорю я.
Ты слегка улыбаешься во сне и едва заметно нежно гладишь кончиками пальцев мое плечо. Я улыбаюсь в ответ и снова шепчу:
– Я люблю тебя.
За окном все так же мирно, неторопливо кружатся снежинки.
***
Когда уходит сон, я медленно поднимаюсь с кровати и подхожу к стеклянной двери балкона. Сквозь стекло виден ночной город, незнакомый и отчужденный. Площадь и автомобильное кольцо, по которому едут несколько машин. Поздняя ночь…
Луна скользит между облаками, поминутно скрываясь в серой дымке, но затем снова выплывая наружу. Ее лучи тянутся ко мне. Я отвожу взгляд от полусонного города и гляжу вверх, навстречу лунному свету.
Мне хочется поскорее вернуться домой. Мне хочется, чтобы ты радостно улыбнулась, когда я войду. Мне хочется рассказать, как в пути я скучал по тебе.
ДАР КРАСОТЫ
Приближался вечер. Свет утратил жгучую летнюю яркость и приобрел мягкие золотые тона. Крупное солнце, покраснев, почти приблизилось к горизонту, а маленькое белое светило – спутник большого – скрывалось за легкими перистыми облаками, рассыпанными по куполу неба. Тени протянулись и потемнели, воздух посвежел и запах морем, а у подножия горы стали собираться и густеть клубы бледного тумана.
С балкона были видны бело-золотые верхушки нижнего слоя облаков – массивных и причудливых, лениво ползущих далеко внизу над долиной. Дворец Дарительницы был построен на горной вершине, и Отанга любила подолгу рассматривать лежащий у ее ног мир – огромный, яркий и многоцветный, так похожий издалека на полотно гениального художника. Стоя у мраморных перил, можно было вдыхать прохладу горного воздуха, наслаждаться свежестью высоты и полной тишиной – и чувствовать себя богиней.
Отанга наблюдала за небольшим кучевым облачком, очертаниями похожим на льва с пышной гривой. Оно как будто пыталось взобраться
«Совсем как те, что каждый день поднимаются по этой дороге, – с печальной улыбкой подумала Отанга. – Те, что хотят поразить меня своим бесстрашием, богатством или талантом. Сперва каждый действительно верит в то, что он – лучший, и я как Дарительница должна избрать и вознести именно его. Но чем они ближе, тем меньше в них видно воли и решительности. Неужели я стала такой далекой?»..
Прошедший день, точно так же, как и множество уже прошедших дней – был наполнен роскошью, удобствами, изысканными формами, звуками и цветами… Но, тем не менее, с наступлением вечера вместо радости появилась тоска. Отанга сама не понимала, почему пришла в такое подавленное настроение, и это разочаровывало и даже немного пугало ее. Она жила в этом прекрасном дворце на вершине горы уже несколько лет. Красота, богатство, всеобщее восхищение и даже благоговение окружали ее все это время; и все же – приступы необъяснимого разочарования приходили все чаще.
– Что-то есть в моей жизни, что убивает радость, – тихо проговорила Отанга, продолжая смотреть на облака.
Пытаясь понять причину своей тоски, она одно за другим восстановила в памяти события этого дня. Проснувшись вскоре после рассвета и поднявшись со своего шелкового ложа, она оделась и умылась с помощью белокожей девы- будуарной служанки. Затем прошла во внутренний дворик с бассейном. После утренней ванны с розовой водой и прекрасного легкого завтрака к хозяйке явились две искусные рабыни-целительницы – и следующие несколько часов разминали и массировали ее тело, попеременно умащивая кожу душистыми маслами…
После этого на крыше дворца менестрель исполнил для Отанги написанную за ночь песнь, прославляющую полуденное солнце – она слушала его, возлежав на золоченом шезлонге и подставив разгоряченное массажем тело прямым солнечным лучам. Затем, наскоро пообедав, она отправилась в пурпурный зал, где провела еще пару часов, наблюдая за диковинными танцами чернокожих воительниц. Отряд этих быстрых, ловких и прекрасных, как ночные хищницы, девиц был подарен Отанге князем южных горцев – как благодарность за Дар Любви и Силы. Полуобнаженные черные всадницы с кинжалами на поясах и колчанами за спинами с тех пор сопровождали хозяйку, когда она выезжала из дворца, и вызывали неизменные восхищение и опаску. Они были преданны и бесстрашны, и Отанга очень гордилась ими.
Когда пришла приятная усталость от танца, она пошла в мраморные бани, где кристальная вода из растопленных ледников, нагретая солнцем в специальных чашах, лилась в неглубокие бассейны и каскады. Омывшись и наплававшись, Отанга позволила банным служанкам одеть и причесать себя на их усмотрение – и они уложили ее черные пряди в пышный хвост, перехваченный книзу золотой лентой, вплели в волосы тонкие золотистые нити, надели на запястья и щиколотки браслеты с рубиновыми звездами, а на грудь – любимую Отангой золотую цепочку с цельным рубином, выточенным в форме ключа. Это был подарок молодого кладоискателя, найденный им в древней драконьей гробнице. Ключ-рубин открывал тайную дверь в зал с саркофагом – отдавая его Отанге, молодой человек сказал, что получил взамен сокровище гораздо более ценное, чем все золотые россыпи дракона. Отанга помнила, как ее щеки заалели, словно у юной девочки, когда он надевал ей это ожерелье. И помнила чувство внезапной пронзительной грусти, появившееся в тот миг, когда кто-то сообщил ей о смерти кладоискателя в очередной гробнице…