Любовь шевалье

Зевако Мишель

Отец ломал голову над тем, как уберечь сына от беды.

— В Монморанси мы, к счастью, поедем вместе, — бормотал старый рубака. — Но как заставить Жана разлюбить Лоизу? Я-то на его месте просто увез бы малышку — и все дела! Впрочем, есть у меня одна идея… Военная хитрость столетней давности — но вдруг да сработает… Эй, Пипо, не печалься! А ну развеселись!..

Пардальян протянул руку, и пес лихо запрыгал, заливаясь довольным лаем.

Нам еще неизвестно, что задумал Пардальян-старший. Посмотрим пока, что он будет делать на постоялом

дворе «У ворожеи».

Но прежде чем направиться туда, ветеран обследовал все закоулки близ дворца Монморанси и удостоверился, что здесь опасаться нечего. Потом старик поспешил к переправе через Сену и вскоре оказался на другом берегу реки. Там он быстро достиг улицы Сен-Дени и подошел к постоялому двору «У ворожеи». В трактир Като Пардальян собирался заглянуть попозже.

Почтеннейший Ландри воззрился на появившегося ветерана, испытывая целую гамму чувств, в которой преобладали изумление, волнение и робкая надежда.

«А вдруг он сегодня вернет мне долг?» — рискнул предположить знаменитый кулинар.

— Любезнейший Ландри, — прямо с порога начал Пардальян, — я навестил вас, чтобы расплатиться — и за себя, и за сына. Мы с шевалье уезжаем из Парижа.

— О, сударь, как мне горько это слышать! — восторженно вскричал хозяин постоялого двора.

— Не расстраивайся, Грегуар! Мы теперь богаты и отправляемся в провинцию, наслаждаться тишиной и покоем.

У потрясенного Ландри отвисла челюсть.

— А где прелестная мадам Югетта? — поинтересовался Пардальян. — Сын попросил меня кое-что передать ей.

— Моя супруга сейчас появится. Однако, сударь, умоляю: отведайте нашей стряпни — на прощание, перед разлукой с Парижем.

— С удовольствием, друг мой! А вы тем временем несите все счета.

— Бог с вами, сударь… это не к спеху.

— Ну нет, мне не терпится уладить это дело!

— Конечно, раз уж вам угодно… не скрою: счет давно вас поджидает. Вы же сами два раза заговаривали об этом и два раза пытались расплатиться… Впрочем, о чем мы толкуем?.. За вами ведь такой пустяк… Вы уже несколько дней назад отдали бы его, если бы вас все время не отвлекали всякие непредвиденные события…

Тут в зал впорхнула очаровательная трактирщица.

— Югетта, прелесть моя, мы с сыном покидаем этот город, — обратился к ней Пардальян. — Отбываем в далекие края… И вот перед отъездом вспомнили, что нужно занести вам некоторую сумму…

— О, сударь, — пробормотал тронутый до глубины души Ландри. — Я сейчас сбегаю за счетом.

— Милая Югетта, — сказал меж тем хозяйке ветеран, — похоже, шевалье не сможет зайти сюда и вернуть долг, который хотел отдать лично вам…

— Но он ничего мне не должен! — горячо заверила старика Югетта.

— Не должен? Да нет! Еще как должен! Он прямо заявил мне: «Я в отчаянии, что мне не удалось отблагодарить красавицу Югетту — не деньгами, а двумя крепкими поцелуями — за ее доброе отношение ко мне. Обязательно передайте ей: ее пленительное личико навеки запечатлено

в моей памяти!»

— Это действительно его слова? — прошептала хозяйка, зардевшись как маков цвет.

— Точно! Впрочем, по-моему, он не высказал даже половины того, что испытывает к вам. Теперь же — получайте обещанное…

Сказав это, ветеран встал и от всего сердца расцеловал Югетту в обе щеки. Затем он снова опустился на стул, взял бокал и громко провозгласил:

— За здоровье дивной Югетты!

— О, сударь, — отозвалась растроганная женщина, — я всю жизнь буду помнить эту любезную речь господина шевалье. Умоляю вас, заверьте его в этом. И в знак моей признательности я хочу передать ему кое-что…

— Да, да, моя прелесть?..

— Так вот. Скажите шевалье: она его обожает, — промолвила Югетта и не сдержала тяжкого вздоха.

— Кто это — она? — вскинул брови изумленный Пардальян.

— Та прекрасная девушка… Лоиза… Я не сомневаюсь: она отдала ему свое сердце… А он так страдает…

— Югетта, вы чудо!

— Да, он так мучился, что я не выдержала и открыла ему правду. Когда он возьмет Лоизу в жены, повторите ему это мое пророчество. Пусть помнит, что я первая заявила ему: его любовь взаимна!

— У вас редкая способность делать людей счастливыми, золотая моя Югетта, а к моему сыну это относится вдвойне! Черт возьми, с меня опять причитается!

И снова расцеловав хорошенькую трактирщицу, Пардальян-старший со всей серьезностью приступил к трапезе.

Под влиянием отменного вина достойнейшего Ландри ветеран предался сладким грезам: он уже видел себя на свадьбе Лоизы и Жана. Но неотложные заботы быстро вернули старика к действительности.

— Размечтался! — пробурчал недовольный собой Пардальян. — Мне же еще надо в Воровской квартал — подобрать пару надежных ребят… Вообще-то, я и без Югетты знал, что нас любят… Но вот как нам живыми и здоровыми выбраться из города?

Все хорошее, увы, когда-нибудь кончается — в том числе и замечательный обед. Убедившись, что все бутылки пусты, ветеран с удовлетворенной улыбкой пристегнул шпагу, взялся за кожаный пояс, в котором лежали три тысячи экю, прихваченные из ларя управляющего Жиля, и кликнул трактирщика. Излучающий счастье Ландри мгновенно подскочил к Пардальяну и вручил ему бумагу в целый локоть длиной. Пытаясь как-то обосновать чудовищную величину этого шедевра счетоводства, толстячок быстро заявил:

— Цифр, бесспорно, многовато, сударь, но я ведь даже не все вписал…

— Так внесите сюда все ваши издержки, любезнейший Ландри, — великодушно разрешил Пардальян.

— Ну если подсчитать точно, получится ровно три тысячи экю…

Ветеран достойно выдержал этот удар: не изменившись в лице, он принялся стаскивать с себя пояс. На лоснящихся щечках Ландри заиграл нервический румянец — в такое волнение привело его это историческое событие.

— Свершилось! — трепеща, прошептал достойный кулинар.