Любовь сладка, любовь безумна

Роджерс Розмари

Послышались шепот, шарканье ног, плач ребенка, тут же оборвавшийся. Они согнали жителей города! Проклятые французы! Хотят показать беднягам, как расправляются с хуаристами. Господи, что за жалкий фарс!

Солдаты выстраивали горожан в ряды, и, чувствуя себя объектом всеобщего внимания, Стив небрежно обвел глазами зрителей. Все, что угодно, лишь бы не думать о неминуемом.

И тут взгляд его остановился на незнакомой фигуре. Стив неосознанно нахмурился. Эта женщина в темном плаще… невозможно! Неужели?..

Стив едва сдержал стон.

Консепсьон! Ну, кто из них идиот? Зачем она здесь? Остается надеяться, что девчонка не вбила себе в голову какой-нибудь безумный план. Нет ни малейшего шанса сбежать отсюда. Не дай Господи, Консепсьон выкинет какую-нибудь глупость — какое удовольствие получат французы, подвергнув пыткам и ее!

Сзади послышался топот ног, обутых в сапоги. Грубые руки разорвали на Стиве рубашку, обнажив спину. Вот оно.

Ожидание кончилось. Осталось несколько секунд, прежде чем невыносимая боль затопит все его существо.

Сердце Стива глухо забилось, к горлу подступил тошнотворный страх.

— Готов, Морган? — глумливо осведомился Бил, и Стив, не в силах сдержаться, вздрогнул. Он знал, как выглядят люди после избиения кнутом, и неожиданно понял, что не выдержит — несмотря на всю решимость, не хватит сил подавить этот безумный, слепой страх, подкравшийся ниоткуда, заставляющий кричать, умолять не о пощаде — о расстреле.

Стив услышал смех Била и понял: тот почувствовал, что творится у него в душе, и наслаждается собственной властью.

— У тебя еще есть время передумать. Видишь, где полковник? Вон там, на балконе, с твоей женой! Видно, она тоже не хочет пропустить спектакль. Смотри, Морган, у тебя еще несколько минут, пока полковник не кончит речь. Ты у меня живо начнешь говорить. Трясешься от страха, ублюдок?! Куда только храбрость девалась, когда револьверы отняли?!

Стив против воли поднял глаза на балкон, где стоял полковник Деверо, в мундире, при всех регалиях. Рядом… рядом была Джинни; вечернее платье казалось странно неуместным именно здесь; распущенные волосы золотом переливались на солнце.

Полковник начал говорить, но Стив не слушал. Значит, она действительно настолько ненавидит его?! Пришла посмотреть, поиздеваться над его муками. Ну что ж, он ей такого удовольствия не доставит!

Стив, отвернувшись, снова встретился глазами с Консепсьон.

«Уходи, малышка, не нужно здесь оставаться! И не выкинь какой-нибудь глупости!»

Деверо замолчал. Ему, по-видимому, не терпелось начать. Настала мертвая тишина. Глаза Консепсьон расширились от ужаса. Стив сцепил челюсти, услышав свист кнута за мгновение до того, как он с тошнотворным звуком опустился на голые плечи.

Боль оказалась еще хуже, чем ожидал Стив. Жидкое пламя побежало по сжавшемуся телу. И не успел Стив опомниться, кнут снова впился в спину, раздирая плоть.

— Боже, —

прошептал он, непроизвольно вздрагивая, Бил, услышав его, злобно рассмеялся:

— Что с тобой, Морган? Уже умоляешь?

Но Стив, собрав всю силу и упрямство, закрыл глаза, сжал зубы, чувствуя, как щепки, отколовшиеся от деревянного столба, вонзаются в лицо и грудь.

«Сосредоточиться, нужно сосредоточиться…» Только эта мысль билась в мозгу, туманила глаза, отсекая боль в израненной спине.

Бил, разочарованный, что жертва не издала ни звука, вошел в азарт.

Вновь запел кнут, еще и еще, полосуя изуродованную кожу, «Да, этот Бил — настоящий мастер, — с невольным восхищением думал сержант-француз. — Интересно, сколько еще выдержит пленник?»

Но заключенный уже не был способен мыслить. Тело обвисло; Стив упал бы, не будь ремней, которыми его связали.

Сыромятные ремни впиваются в запястья, на спине не осталось живого места. Стив почти молил, чтобы конец настал как можно скорее, прежде чем он опозорится, прежде чем окажется, что он такой же жалкий трус, как все те, кто не смог вынести тяжкого испытания.

Он отчаянно пытался отвлечься, не думать о боли, невыносимых муках… в ушах стучало, каждый удар посылал новые волны боли.

Сосредоточься! Ради Бога, ради себя, сосредоточься на чем-нибудь, забудь о боли!

Он представил озеро — лесное, глубокое, холодное… влажные тропические леса… водопады, разбрызгивающие мириады радужных капелек… и боль в окровавленном, истерзанном теле отступила, оставляя лишь ледяное онемение. Наконец сознание покинуло узника, серый слепящий туман накатывал волнами, мешая дышать, лишая воли…

— Месье Бил! Думаю, не имеет смысла продолжать, он ничего не чувствует. Полковник велел прекратить, — сообщил сержант.

Том Бил почувствовал, что им овладело нечто вроде безумия. Проклятие! Будь оно все проклято! Все пошло не так, как он ожидал. Почему Морган ни разу не закричал?! Почему не сломался, как все остальные, умоляя о милосердии, пощаде! Невозможно, чтобы человек выдержал такое… особенно когда сам Бил держится за рукоятку кнута.

Рука его ныла, по лицу струился пот. Он убьет этого ублюдка, заставит привязать его спиной к столбу, исполосует грудь и живот и покончит с Морганом.

Бил так обезумел от ярости, что снова поднял руку, но стальные пальцы сержанта впились в его запястье.

— Я сказал — приказ полковника! Как он велел, так и будет! Понимаешь? — жестко добавил сержант, вглядываясь в лицо Била.

Американец злобно выругался:

— Черт возьми, еще минута — и он заговорил бы! И если ваш полковник промахнулся, эти глупые свиньи нам не простят! Говорю вам, сержант, сейчас лучше не останавливаться, или они все будут думать, что подобные вещи легко сходят с рук.