Любовь, смерть и роботы. Часть 1
Шрифт:
В его сознании вспыхнули остаточные образы: видимый квадрант города, внезапно исчезнувший в кратере, нереально яркое грибовидное облако, которое исчезло чуть ли не раньше, чем появилось, подсознательные образы огня и дыма в эпицентре взрыва, где все движение и жизнь внезапно прекратились. Картины накладывались одна на другую.
— Роб, ты в порядке? Скажи что-нибудь!
Он лежал на спине, положив голову на колени Гейл. — Я… я в порядке, — сумел сказать он. И как только он это сказал, все так и стало. Сквозь яркую полосу звенящего света начала просачиваться
— Гейл, — прохрипел он. — Они там ведут ядерную войну.
— Ну-ну, успокойся, — успокаивающе сказала она.
Он изо всех сил пытался сесть. — Они используют тактическое ядерное оружие в моем холодильнике, и ты говоришь мне успокоиться?
— В любом случае, это хороший совет, — настаивала она. Затем она хихикнула. — Боже, ты бы видел свое лицо!
— Почему? Что с ним не так? — Но она просто покачала головой, слишком давясь смехом, чтобы ответить. Он прошел в ванную и тупо уставился в зеркало. Его лицо было ярко-красным из-за первичного облучения. — О Боже, — сказал он. — К утру будет сильный солнечный ожог.
Вернувшись на кухню, он с некоторым трепетом посмотрел на холодильник.
— Позволь мне, — сказала Гейл. Осторожно, стараясь держать голову отвернутой вполоборота, она приоткрыла дверь, немного, лишь на самую малость.
Серии ярких сполохов света вспыхивали и гасли, будто в морозилке работал не очень исправный стробоскоп. Сияние, отраженное от стен, ослепило и Гейл, и Роба; явно имело место наращивание мощности в тротиловом эквиваленте. Гейл захлопнула дверь.
Роб вздохнул. — Ну, я думаю, было слишком наивно ожидать, что они перерастут войну всего за две минуты. — Он беспомощно посмотрел на Гейл. — Но что нам теперь делать?
— Заказать пиццу? — предложила она.
Солнце уже село, и к тому времени, как они доели пиццу, на небе осталось только слабое золотое пятно. Роб съел последний, почти остывший кусок, а Гейл вывалила коробку и корочки в мусорную корзину под раковину.
— Прошло более двух часов, — сказал Роб. — Должно быть, у них уже было достаточно времени, чтобы восстановиться.
Гейл коснулась его руки и нежно сжала. — Возможно, они покончили с собой, Роб. Мы должны смириться с такой возможностью.
— Ага. — Роб отодвинул стул и встал. Чувствуя себя подобно Джону Уэйну, он подошел к холодильнику. — Ну давай посмотрим, — сказал он и рывком приоткрыл дверь. Ничего не случилось. Он открыл ее до конца.
Морозильная камера осталась целой. Вокруг одного из наростов льда виднелось черное пятно, но это было все. Очень осторожно они заглянули внутрь…
…Город все еще был там, между ледником и ледяной рекой. Он не был уничтожен вспышками ядерных войн раннего вечера. Но он изменился.
Небоскребы продолжали расти и развиваться.
В воздухе между башнями появились мерцающие частицы. Были ли это летающие машины, подумал Роб, или, может быть, личные реактивные ранцы? Не было никакого способа это узнать. А что это там за мерцающие купола, выросшие, как грибы после дождя, на окраинах города?
— Это похоже на Изумрудный город из страны Оз, — сказала Гейл. — Только не зеленый. — Роб согласно кивнул. В этот момент, похоже, была изобретена какая-то новая технология, и город снова изменился. Теперь казалось, что здания состоят из искривленных лучей света, или, возможно, из кристаллов светящегося тумана. Чем бы они ни были, они не были полностью материальными. Они начали уходить в измерения, которых там… не было. Невозможно объяснить.
— Я думаю, скорость времени увеличивается, — сказала Гейл тихим голосом.
Город пульсировал и танцевал под какую-то неземную синкопу. Он выпускал цветы и побеги и взрывался в небе фейерверками цвета и неясных сущностей, он сиял радостным, причудливым светом. Это был как бы… странный, игривый, живой город.
Затем из морозильной камеры начался какой-то… исход. Какая-то пространственная трансформация. Роб и Гейл улавливали цветные вспышки и быстрые непонятные сообщения, которые передавались прямо в их мозг, может быть, или в их нервные сети, или, возможно, даже в каждую отдельную клетку их тел. Они ничего не могли понять. Потом, похоже, произошел еще один скачок технологий, и внезапно такие полные впечатления оборвались.
Но город все еще менялся, и скорость изменений все ускорялась. Теперь полностью невещественные башни качались, как листья морских водорослей во власти урагана. Быстрее. Теперь граница города вырвалась наружу и снова ворвалась внутрь. Это повторялось снова и снова, подобно пульсирующим кругам света. Гигантские машины завертелись в воздухе и исчезли. Магистрали чистого света двинулись взвились в воздух и дальше вверх, в ночь. Слишком быстро, чтобы быть замеченным, оставляя после себя лишь впечатление невероятной массы, что-то огромное… склонилось над городом.
Изменения происходили теперь еще быстрее — как будто город что-то искал, пробуя и отвергая альтернативные конфигурации ради какой-то конкретной цели. Здания превратились в нагромождения оранжевых бриллиантов, матрицы разноцветных сфер, огромное сплетение органических лоз. Город сделался похожим на соты, безликий монолит, сюрреалистический праздничный торт…
Этот технологический поиск длился целых пять минут. Затем на мгновение город достиг своего рода кристаллического совершенства, и все изменения, всякое движение прекратились. Он стоял на сверхъестественной грани совершенства между мгновением и бесконечностью. В течение этой короткой вечной секунды ничего не происходило.