Любовь со взломом (пьесы)
Шрифт:
Григорий (с угрозой). Серый, я говорил тебе, не баклань. Теперь пеняй на себя: голову оторву и дам в руки поиграться.
Петрович. Капа, у тебя есть лопата?
Капитолина. Сейчас принесу. (Быстро уходит и возвращается с лопатой.)
Петрович (пробует на прочность, негромко). Подойдет. Приговор будем приводить в исполнение за домом. Здесь много крови будет, да и тащить далеко.
Входит Варвара.
Григорий.
Варвара спокойно подходит к наполненному водой ведру и, большим ковшом зачерпнув воду, хлестко окатывает голову Григория. Тот, задохнувшись, долго откашливается.
Варвара (отводит Петровича в сторону). Пе-тро-вич, зд-десь все докк-ументы на на-а-грады. Вот. (Передает коробку.)
Петрович (Тихо.) Теперь ни крестом, ни пестом не отделаются.
Эдуард. Я хочу в туалет.
Петрович. А тебе не понадобится. До приговора осталось недолго.
Эдуард. Перед расстрелом и закурить дают, и в туалет водят. Неужели мне это здесь делать?
Петрович. Не велика проблема, валяй. Даже интересно, как это у тебя получится. Женщины, отвернитесь.
Эдуард. А кто мне откроет – ты, что ли?
Петрович. А ты сдай анализ в штаны – почки тебе больше не понадобятся.
Эдуард. А ты сдай мне свое ружье, и я скажу, из какого теста ты сделан. Ничего, вы еще ответите за все. Закон и таких обламывал.
Петрович. Неужели? А если я твоему закону не доверяю? (Связывает руки и тащит Григория волоком к центру. Сажает на пол между Эдуардом и Сергеем.)
Григорий (все еще откашливаясь). Коряга! Афган! Иди сюда, что скажу… (Петрович подходит.) Нет, на ухо. (Петрович наклоняется. Григорий резким рывком пытается схватить зубами ухо Петровича, но тот успевает подставить кулак. Укус приходится на руку.) А-а! Зацепил все-таки, Коряга. Он меня будет волоком, как падаль какую-нибудь, тащить…
Разъяренная Варвара бросается к Григорию, но Петрович перехватывает ее.
Петрович. Погоди, Варвара, я сам. Дай полотенце. (Варвара подает полотенце.)
Капитолина. Марганцовка есть. (Идет искать.)
Петрович. Не надо.
Обмывает руку водой из ведра, завязывает рану полотенцем. Незаметно берет целлофановый пакет, подходит сзади к Григорию и внезапно набрасывает пакет на его голову. Григорий начинает биться в конвульсиях. Через паузу Петрович сдергивает пакет.
Григорий (жадно хватая воздух). А-а-а-ох! Ну, все… – конец тебе. Теперь моя очередь!
Петрович. Это только шутка, Шныряла, расстрел – впереди!
Любовь (насмерть перепугана, тихо Петровичу). Петрович, лучше их в полицию.
Петрович. Нет. Здесь все решим! Сами! Сиди! (Силой сажает Любовь на табуретку.)
Любовь. Не могу я. Сил моих нет. А ты, Капа?
Капитолина (тихо Любе). А я могу! Этого (показывает на Эдуарда) я сама расстреляю.
Любовь. Отпусти меня, Петрович, они мне нервы на кулак намотали.
Петрович. А у меня нет на них нервов! Нет и не будет! (Кричит.) Здесь с с ними покончу! Пусть потом судят! (Негромко, точно себе.) Знаю я этот суд, свой никогда не забуду. На ровном месте три года дали. (Подходит к Григорию и показывает орден.) Где ты это взял? Это орден Героя Советского Союза, героя войны Степана Игнатьевича Завьялова, схороненного нами месяц назад в Белых Камнях. Вот удостоверение на орден. (Показывает.) Этими руками по его просьбе я положил орден Красной Звезды к нему в могилу, а Звезду Героя сдал на вечное хранение в музей «Тульский некрополь». Как этот орден оказался здесь? По какому такому праву вы… туда… в могилу… Там ведь красный обелиск со звездой. Он всю войну колотился, весь израненный в землю лег, а вы… Нелюди вы, волки на большой дороге… Тысячи вас развелось!.. На троих теперь меньше будет! (Вскидывает ружье.)
Сергей (визжит). Дядя, не я! Не я! Нет-нет, не я! Это – он, Шныряла! Он могильщиком был в Коломне. Там он это освоил. Он сам хвастал!.. Мне не раз хвастал, сколько денег зарабатывал…
Григорий. Молчи, курвец! Пусть стреляет! Чего заблеял, как ягненок? Жить, как падаль, мог, а умереть человеком сил не хватает, скот паршивый? (Поет хриплым, яростным голосом.)
А за темным окном моя бедная Русь,Время вышло, осталось немного,Я сегодня опять как скотина напьюсьПеред этой последней дорогой.Сергей. Дядя, он это сделал. Мы с Купцом подобрали его в Коломне. Он рассказывал, как сперва за копейки в парке на аттракционном колесе, на самой верхотуре стойку на одной руке делал. Вначале за пятьсот рублей жизнью рисковал, а потом нашел работу на кладбище. По пьяни признался, как за десять минут до впуска родных в морг покойникам зубы «оперировал». Он даже название своей работе придумал – слесарь-стоматолог. Народ ведь похороны не любит, покойнику в рот не заглядывает, а там эти слесари тысячами зарабатывают. А наш умный народ – знать ничего не хочет.
Григорий делает рывок, чтобы ногами ударить Сергея. Не достает.
Григорий. У-у, сволочь! Купец, это ты его выкормил. Теперь будешь хлебать парашу за эту падаль!
Сергей. Петрович, вчера это было… Темнело уже… Проезжаем мимо кладбища. Шныряла заставил остановиться: «Свеженькая, – говорит, – надо проверить». И пошел… Ночь наступает, темно уже, а у него словно чесотка по всему телу…
Григорий. Помолчи, тарахтелка! Не толкай фуфайку в ухо.