Любовь - только слово
Шрифт:
— В четыре история. Тогда и увидимся снова.
— Да.
— Я хотела бы быть всегда с тобой. День и ночь. Пока не умру.
— Не надо, Геральдина.
— Ты разрешишь мне еще один поцелуй?
Мы целуемся. Она печально смеется.
— У тебя кто-то есть?
— Кто?
— Не спрашивай. Женщина, которой принадлежит этот браслет.
— Нет.
— Конечно, она красива. Намного красивее, чем я. И теперь ты идешь к ней. Не лги мне. Пожалуйста, не лги!
— Да, — говорю
— Ты ее любишь?
— Нет.
— Опять. Но мне с этим ничего не поделать, честное слово. Буду терпеть. Так как ты первый мужчина в моей жизни. Итак, до встречи в четыре.
И она пошла, спотыкаясь на высоких каблуках. Вскоре она исчезла в кустарнике. Становится тихо. Я иду по тропинке к старой башне, которая виднеется за верхушками деревьев. В руке у меня сумка, в сумке браслет Верены.
Сделав два-три шага, я слышу шум и останавливаюсь. Кто-то затравленно мчится в чаще. Я не могу его видеть, только слышу. Наверное, я не смогу его догнать, так как шаги уже затихают. Кто-то нас подслушивал. Как долго? Что он услышал? Что увидел? Все? Кто бы это мог быть?
Глава 7
Без двух минут три.
Я очень аккуратный, поэтому я еще и умылся.
К счастью, здесь протекает маленький ручеек. Это было чудесно — умыться ледяной водой.
Без двух минут три.
И вокруг ни души.
Я сижу на ступеньке у основания обвалившейся стены, рядом с которой висит табличка: «Опасность обвала! Проход запрещен!»
Понятное дело, башня такая старая. Последний раз она обновлялась Всемилостивейшим Курфюрстом Вильгельмом IX в 1804 году — это я читаю на другой доске, которая также разрушается.
Неожиданно девочка возникает передо мной, как Красная Шапочка в лесу. В этот раз на ней красное платье и красная шляпка. Мать всегда одевала ее как маленькую куклу.
— Добрый день, дядя Мансфельд, — говорит она радостно.
— Привет, Эвелин! Откуда ты явилась?
— Я ждала тебя за этой старой башней. А мама ждет тебя наверху.
— В башне?
— Да. Тебе надо подняться.
— А если что-то обрушится…
Я смотрю на доску.
— Это не упадет. Мы с мамой должны быть очень внимательными. Ее не должны видеть одну с мужчиной. Поэтому каждый раз она берет с собой меня.
Каждый раз… Берет с собой ребенка? Как часто? Встречалась здесь со своим итальянским заказчиком? И с другими?
— Подожди, — прошу я и даю девочке то, что уже целый день ношу с собой.
Она с радостью выкрикивает:
— Марципан!
— Ты ведь любишь его? Я купил сегодня упаковку в школьном буфете за завтраком.
— Откуда ты знаешь?
— Ты сама мне сказала, вчера вечером.
— Да?
Она смотрит на
Верена обладает таким богатством, как Эвелин. Хотя и не очень здорово, что ребенок принимает участие во всем этом.
— Господин Мансфельд, вы просто прелесть. А что вы делали два часа назад?
Так как я трусливая собака и не хочу думать об этом, я быстренько перевожу на другое:
— Как поживает твой пес?
— Ассад? Хорошо, спасибо.
— Почему ты не взяла его с собой?
— Он сейчас спит.
— Ах, так. Этому, конечно, нельзя мешать.
— Нет. Кроме того, он иногда хочет побыть один. Как каждый человек.
— В этом ты права, Эвелин.
— Теперь я уйду. Поднимайся наверх. Если кто-то придет, я начну петь. Мама это уже знает.
— Вот как?
— Да! Наверху можно спрятаться.
— Мама уже была наверху с другим дядей?
— Нет, еще никогда!
— Откуда ты знаешь тогда, что наверху можно спрятаться?
— Да потому что я была наверху! С мамой! Мы часто ходим наверх. Там очень красиво, ты увидишь.
— Пока, — говорю я.
Она медлит.
— Что еще?
— Можно мне тебя поцеловать, дядя Мансфельд?
— За марципан?
— Нет.
— Тогда за что?
— Ну, потому что ты все же хочешь нам помочь.
— Ах, поэтому, — говорю я. — Конечно, ты должна меня поцеловать.
Я наклоняюсь к ней, и она обвивает своими ручонками мою шею. Меня целуют в щеку — это определенно самый юный поцелуй, который я когда-либо получал.
Потом она быстро убегает. Я вытираю щеку, вхожу в древнюю башню и поднимаюсь по винтовой лестнице, которая скрипит и хрустит, выше, выше, и от мысли, что с каждой ступенью я приближаюсь к Верене, у меня на лбу выступает пот. Это ведь рискованное дело. Подумать только, девяносто семь ступеней! Когда я наконец достиг колокольни, Верена стояла передо мной, серьезная и решительная, и ее чудесные глаза были устремлены на меня.
Сегодня на ней легкое платье с глубоким декольте, без рукавов, из белого льна, на светлом фоне разбросаны цветы. Я восхищаюсь платьем: оно так элегантно и наверняка не очень дорого.
И как оно сидит!
Я не могу долго смотреть на нее. В этом платье она выглядит еще более волнующе. Верена. Ах, Верена!
Я достаю из сумки браслет и подаю его ей. Затем подхожу к люкам башни, которые до краев наполнены инструментами, сломанной мебелью, соломенными снопами и гниющими дровами. Я смотрю сквозь коричневые, красные и золотые листья деревьев. Над всем этим солнце. Легкая голубая дымка скрывает дали.
— Здесь очень мило, — говорю я и чувствую, как она приближается ко мне.