Любовь у сливного бачка

Сигарев Василий Владимирович

ОН. Ну, если этого дела (Щелкнул себя по шее.) не имеется, тогда деньгой давайте.

ОНА. Одну минуту. (Сбегала в комнату, принесла шкатулку). Вот. Берите.

ОН (заглядывает в шкатулку). Мельче-то нету? У меня сдавать не чем.

ОНА. Берите всё! Ваш труд стоит большего! Он не измерим ни какими деньгами.

ОН.

Зачем мне всё? На поллитру дайте и в расчёте…

ОНА. Берите… (Суёт купюры ему в карманы).

ОН (отступает, вытряхивает деньги из карманов). Ну-ка вы чё?! Эй! Не надо мне ни на какую поллитру! По квитку рассчитаемся и свободны. (Достал квитанцию). Вот. Двенадцать пийсят. Рупь пийсят за вызов и одиннадцать за работу. А то скандалить сразу. Не хотите давать и не надо. А скандалить-то зачем? Ну, народ!

ОНА. Я вас обидела, да?

ОН. В душу наклали. (Достал деньги). Вот сдача.

ОНА. Простите! Не стоило предлагать вам деньги, как я сразу не подумала! Вы же выше их…

ОН. Сдача вот.

ОНА. Какое я глупое, приземленное существо! Как я могла! Простите!

ОН. Сдача вот. На пол ложу. И квитанцию.

ОНА. Простите!

ОН. На пол положил. (Положил деньги на пол, взял сумку, пошел).

ОНА. Не уходите! Ради всего святого, не уходите!

Но Он всё-таки вышел. Да еще хлопнув дверью.

ОНА (приняла трагическую позу, заламывает руки, рыдает и всё прочее). Что я наделала, несчастная?! Обрела всё и лишилась всего в один миг! О, горе мне! Где ты теперь мой Аполлон, мой Иешуа, мой Блок?! Где ты?! (Вдруг). Но нет…. Коварство, которое нас разлучило, нас и соединит. Да. Женщина должна быть коварной. Только так она сможет быть счастливой в этом жестоком, немилосердном мире. И я буду коварной. И да простит меня Господь…

Зашла в туалет, суёт в унитаз коврик с пола. Потом рулон туалетной бумаги, пачку сигарет. И в завершение изящным жестом спускает туда же гигантскую бронзовую пепельницу в виде двуглавого орла.

Зловеще улыбается…

Картина вторая

Та же квартира. Она в невообразимом сверкающем платье расхаживает по комнате, держа возле уха сигарету в мундштуке. Нервно, почти панически курит. Стряхивает

пепел на ковёр. В комнате смог.

ОНА. Как мучительно ожидание! Какие бури кипят в душе! Какие страсти! Какие страшные мысли! Какие терзания! Ненавижу ожидание…

Долгая пауза.

Как прекрасно ожидание! Какое нежное томление в груди от него! Какие теплые мысли! Какие восторги предвкушения! Я готова ждать хоть час! Хоть два. Хоть мильён лет. Хоть всю жизнь. Как я люблю ожидание…

Долгая пауза.

О, это ожидание! Оно убивает меня! Рвет на части сердце! О, мерзкое!

Звонок в дверь.

Она, как всякая утончённая натура, бледнеет до кончиков волос, теряет самообладание, впадает в полуобморочное состояние. Однако довольно быстро приходит в себя и бежит открывать.

За дверью, как и следовало ожидать, Он. Всё в той же робе и сапогах гармошкой.

ОНА. Вы…

ОН (уставился в бумажку). Ломоносова, три, двадцать один?

ОНА. Вы пришли?

ОН (не отрываясь от бумажки). Ломоносова, три, двадцать один?

ОНА. Вы не представляете, что я вынесла…

ОН. Ломоносова, три, двадцать один?

ОНА. Да, да…. Какие муки!

ОН. Заявочку по поводу засорения унитаза вы делали?

ОНА. Я, я. Это я…

ОН. Показывайте.

ОНА. Прежде нам надо объясниться…

ОН. Че?

ОНА. Унижайте меня! Топчите! Ругайте!

ОН. Это можно. Какого хрена начальнице звонили и про деньги ей натрепали?

ОНА. Я из благородных побуждений.

ОН. У меня сентябрьскую из-за вас сняли.

ОНА. Откуда?

ОН. Оттудова… (Стучит себя по карману, который на сердце). Легче теперь станет носить. Радуйтесь…

ОНА. Я рада, что вашему сердцу легче. Я счастлива…

ОН. Ну, ну. Совсем народ совесть потерял. Им как лучше хотишь, а они подлянки лепят. Постыдились бы…

ОНА. Мне стыдно. Мне так стыдно, что я готова провалиться. Прямо в Тартар.

ОН. Татар-то не надо трогать. Они хоть и хитрые, а такие подлянки делать не станут. С головой дружат. Чё думаете, это я щас к вам пришёл, потому что начальница заставила. А в другой раз не дождётесь. Хоть топить будет, хоть чё. Не приду и всё…

ОНА. Нет, боже мой! Простите меня…