Любовь упрямцев

Алистер Дениза

Селма почувствовала себя ребенком, которого оставили под присмотром няни. Ныла рука от занозы, которую так и не вынули. Но ничего, это подождет.

Инди сначала не было — играла где-то в теннис, но минут через двадцать появилась. Кстати, прекрасно смотрелась в белом теннисном костюме. Втроем они выпили чаю, после чего мать ушла на кухню, а дочь осталась с гостьей. Инди держалась холодно, но вежливо. После очередной затянувшейся паузы она все-таки решилась на какое-то важное признание. Сделала глубокий вдох и заявила:

—

Считаю, что тебе надо кое о чем знать. Для меня не секрет, что ты влюблена в Симмонса.

Вот так так! Ну и заявление!

— Неужели? — не без насмешки спросила Селма.

— Да. Ты как-то сказала, что для тебя это просто временное… увлечение. Но я не слепая. Когда вы были у нас в субботу, я видела, как ты смотрела на этого человека.

Какого черта! Не много ли себе позволяет юная леди!

— Мои отношения с Адамом тебя не касаются, и я не намерена их обсуждать.

— Пусть так, — промолвила Инди. — Однако для тебя же будет лучше, если ты откажешься от своих планов насчет Симмонса.

— Что-то подобное ты уже говорила раньше. Только вразумительно не объяснила, почему же я должна это сделать?

— Потому что он больше никогда не женится.

— Откуда тебе это известно?

Инди невесело рассмеялась.

— Да уж поверь на слово. Он не женится даже на мне, а я люблю его уже давно. — Слезы блеснули в глазах девушки. — Просто не могу понять, что эта женщина сделала с ним!

Эта женщина? Ах, его жена! То есть она, Селма…

— И что же она сделала с ним?

Глаза Инди блеснули откровенным гневом.

— Она уничтожила его! Симмонс приехал сюда вскоре после того, как жена заявила о желании развестись с ним. Я не узнала человека. Ходячий труп! Я… я… — Голос Инди задрожал.

— Извини, давай не будем говорить об этом, — бросила Селма и почти бегом устремилась в дом, чуть не столкнувшись с легким на помине Симмонсом. Смятение, тоску, растерянность — вот что она сейчас ощущала. И, видно, не удалось ей скрыть своих чувств, если мужчина с удивлением задержал ее, участливо положив руку на плечо.

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Селма, с трудом переводя дыхание. — Что там с Ахмедом?

Адам изучающе вглядывался в ее лицо.

— С ним будет все в порядке, но придется побыть в больнице какое-то время.

Mиссис Кристофер предложила им остаться на ужин. Но Симмонс отказался, заметив, что устал и не годится сегодня для компании.

Вскоре они уже сидели в машине, направляясь домой. Солнце садилось, окрашивая оранжевым светом лесистые холмы и горы. Вокруг царили мир и покой, что явно не согласовывалось с настроением Селмы.

— Где Роза?

— Осталась с мужем. Она переночует в доме своих родственников.

Наступило напряженное молчание. Судя по всему, оно было следствием их неоконченного разговора в спальне.

Уже совсем стемнело, когда они вошли в дом. Адам включил

в гостиной свет и спросил Селму, хочет ли она чего-нибудь выпить.

— Пока нет, — ответила та, потирая озябшие руки. — Сначала хочу принять душ и одеться во что-нибудь теплое.

Горячая вода приятно грела кожу. Но нервы так расшатались, что одной воды было недостаточно, чтобы успокоиться. После душа — сразу в постель, лишь бы больше не встречаться сегодня с Симмонсом. Однако вышло иначе. Он ее ждал, чтобы спросить, вынута ли из пальца злополучная заноза. Нет? Надо, видите ли, осмотреть палец, вдруг что-то да не так.

— Пустяки, — сказала Селма небрежно, но руку протянула.

Новоиспеченному лекарю мало было сегодняшних забот с Ахмедом, и он с предельным вниманием обследовал больной палец.

— Сейчас займемся твоей занозой, что-то мне твоя рука не нравится.

Сам сходил за щипчиками и начал вытаскивать шип, который сидел довольно глубоко. В напряженной позе он замер над ее рукой. Сейчас видна была каждая черточка его лица — прямой нос, четкая линия скул, мелкие морщинки, расходившиеся лучами от глаз. Как она любила это лицо!

«Ходячий труп»! Ну и слова выбирает эта влюбленная девчонка. Селма закусила губу, на глаза навернулись слезы. Господи, да что же она такого сделала с бывшим мужем, если вызывает осуждение у незнакомых людей.

Адам поднял голову и увидел слезы в глазах Селмы.

— Не обращай внимания. Вытаскивай.

Да, ей было больно, но не от занозы, хоть и мало приятного, когда копаются в припухшей ране. Больно было от собственных мыслей.

— Наконец-то. Вытащил! — В голосе звучало удовлетворение.

— Спасибо.

— Прости, что причинил тебе боль, но иначе никак не получалось.

— Ничего. Пойду посмотрю, что там на ужин. — Она ощущала в душе болезненную пустоту. Может, это всего-навсего от голода? Или нет?

— Тебе помочь?

— Не надо. Я приготовлю что-нибудь попроще. Ты голоден?

— Не очень.

Ах, какой вежливый. Ах, какой он спокойный! Притворство все это… Ведь явно переживает все их размолвки и недоговоренности. Хорошо, что не пошел вслед за ней на кухню. Так хотелось побыть одной. А теперь помоем салат, порежем холодную курицу и сыр, прибавим немного грибов, лука и помидоров.

Минут через десять Симмонс явился-таки на кухню, принеся с собой свежий запах мыла. Волосы еще влажны после душа. Выглядит великолепно. И почему он всегда смотрится так… так потрясающе по-мужски?

Тем временем Адам налил вино в бокалы, и они принялись за еду. Есть ей вдруг совершенно расхотелось. Вина выпила и попросила налить еще. Когда ужин закончился, Адам жестом остановил ее попытку привести все в порядок. Сам сложил посуду в раковину, и сам начал мыть.

— Я думаю, нам стоит закончить наш разговор, — сказал он, поворачиваясь к Селме.