Любовь в мире мертвых
Шрифт:
— Подумай, Марти, подумай, — крикнул ему вслед Диксон, закашлялся, и продолжил уже тише, так, что Цезарь его уже не услышал, — может, она тебе хрен ножиком своим отрежет, я хоть поржу.
На следующее утро Диксон явился на стадион даже раньше Мартинеза. И тут же взял его в оборот.
— Марти, я тут че подумал…
Цезарь критически покосился на приятеля, отметив, что тот явно слишком возбужден, точно уже принял с утра чего-то.
— А может ты с ней того… Спарринг устроишь?
И, видя, что Мартинез
— Не, ну, а чо? Прижмешь ее пару раз, потискаешь, поваляешь, пусть мужика почувствует хоть. Она же, если лесба, то может и нетраханная совсем.Или плохо траханная. Они, такие, плывут, когда их нормальный мужик за жопу берет, вот у меня как-то…
Мартинез слушать дальше бесконечные истории обдолбавшегося приятеля не собирался, перебил резко:
— И как ты себе это представляешь? С чего ей соглашаться?
— О, блядь! Тут ты не кипишуй, я все устрою! — заверил Диксон и заорал внезапно на все поле, так, что услышала не только тренирующаяся, как обычно, в уголке Мишонн, но и все, кого в этот ранний час принесло на стадион.
— Слышь, шоколадка! Я тут с приятелем поспорил, что ты этой железкой своей только красиво размахивать умеешь!
Цезарь, невнятно выругавшись, двинул Диксона в бок.
Он был просто в бешенстве.
Этот старый наркоман вообще края все потерял! Они же даже не договорились ни о чем! Они же просто разговаривали!
Но Мишонн уже шла к ним с другого конца стадиона, грациозно и практически невесомо, скользя, как кошка.
— Проверить хочешь, Диксон?
Бляяя, да от одного ее голоса, низкого, чувственного, можно было кончить.
— Я? Да ты че! Я старый уже для этих развлекушек! — Диксон хрипло рассмеялся, словно закаркал.
– Вот Марти бы проверил, верно говорю, Марти?
Мишонн повернулась к Мартинезу. Смерила его нечитаемым, надменным взглядом.
— Я не собираюсь никому ничего доказывать.
— Боишься, что ли, шоколадка? — Диксон не унимался, и Мартинез готов был уже его заткнуть силой.
— Думай, как хочешь. Это все? Еще вопросы?
Она смотрела теперь только на Мартинеза, игнорируя Диксона полностью.
У Цезаря просто дыхание перехватывало от ее взгляда. Он внезапно подумал о том, как часто последнее время воображал, какова эта кошка в постели, как она двигается, как она стонет, а, может шипит? Урчит? Доминирует? Подчиняется? Ох, он бы проверил…
— Только один, красотка! — Диксону было откровенно плевать, что его игнорят, он твердо решил добиться своего, — Спарринг не хочешь? С моим приятелем? Он давно на тебя глаз положил. Если уложит тебя, то ты ему дашь. А? Хорошее предложение, соглашайся! Все равно все сдохнем, а так хоть будет че вспомнить…
Мартинез стоял молча, мучительно жалея, что не заткнул этого
Ситуация была откровенно дебильной, как, впрочем, и все, чего касался этот однорукий кретин.
Сейчас она усмехнется, как обычно, или, еще хуже, просто пройдет мимо с каменным надменным выражением лица.
— А если я выиграю?
Цезарь даже подпрыгнул от неожиданности.
Да неужели?
И с удивлением услышал свой голос:
— Твое желание, nena (малыш. исп). Любое.
Он это сказал? Он это сейчас сказал?
Диксон рассмеялся опять своим мерзким каркающим смехом.
— Она запала на тебя, Марти, слышь?
— Заткнись уже, сука! — не выдержал все-таки Мартинез, не отрывая внимательного взгляда от женщины, напряженно ожидая ответа.
— Я согласна. Прямо сейчас.
Ох-ре-неть! Согласна! Просто охренеть!
Мишонн отошла в сторону, вытащила катану.
Мартинез огляделся, с досадой поняв, что разговор их слышал весь стадион, и теперь человек двадцать, не меньше, стояли полукругом, ожидая спарринга, отпуская комментарии разной степени пошлости.
Особенно усердствовал, конечно же, Диксон.
Цезарь наклонился, поудобнее взял в руки любимый мачете. По длине он, само собой, уступал катане, но по ширине, по убойной мощи превосходил, и намного.
— До первой крови, chica (девочка. исп)?
— Пока не уложишь, — усмехнулась она.
Мартинез решил, что ослышался.
Она с ним флиртует что ли? И если он победит ее, то реально даст? Поверить в это было сложно, но нереально хотелось.
Значит, надо сделать все, чтоб уложить ее. Во всех смыслах.
Он кивнул, повел шеей, провернул мачете в руке. Он видел, как она двигается. Это будет непросто.
Но оно того стоит.
Через пятнадцать минут, лежа на земле, с катаной, прижатой к горлу, ощущая, как гибкое тело прижимается к нему, как возбуждающий мускусный запах заставляет ноздри дергаться, как сильно ее бедра стискивают его талию, как ее губы, практически касаясь его уха, шепчут, помурлыкивая: “ Ну как? Желание?», Мартинез лишний раз убедился, что оно реально того стоило.
При любом раскладе.
Поединок
Это продолжение темы "Спарринг".
Поединок
Вот - ты, вот - я, и между нами
Лишь острый бритвенно клинок.
Лишь шум дождя, и временами
Блеснет луна у самых ног.
Вот - я, вот - ты, ступаем плавно,
И воздух раненый свистит.
Не разбираясь в том, кто главный,
Луна с асфальта нам блестит.
Вот я - прокрут и нападенье,