Любовь в никогдабре
Шрифт:
— Я видела бабушку, — вздохнула она. Ее плечи опустились. Хранительница мелкими шажками приблизилась к столу и тяжело опустилась на стул. — Давнее воспоминание, думаю, мне тогда было лет семь… Она просила меня дождаться ее и вести себя хорошо, обещала скоро вернуться. Но главное не это. Главное — откуда она обещала вернуться. Я четко слышала ее слова: «Мне нужно съездить в редкий фонд, отвезти туда очень дорогую и редкую книгу». Алексей, это оно, я чувствую! Нам нужно в этот фонд, Заумь там!
«А что, это уже более похоже на правду. Попробовать
— Я узнаю, что это за фонд, и договорюсь о том, чтобы нас туда пустили.
Хотел похлопать Валерию по плечу в знак одобрения. Только руку протянул, как она резко отшатнулась и умчалась в свою девичью комнату, не сказав ни слова.
М-да, дело усложняется… Если хранительница так каждый раз от меня шарахаться собралась, то мы каши не сварим. Впрочем, если книга и правда в этом редком фонде, то это уже не будет иметь ровным счетом никакого значения.
Глава 29. Мимолетное видение
Алексей
Полночи Валерия ходила по краю бездны, а я успевал ее спасти практически в последнюю секунду. Еще полночи ворочался; уснуть не получалось — донимали мысли о фонде, который она упомянула.
Неудивительно, что встал намного раньше, чем обычно, решив, что полет меня успокоит и поможет собрать мысли в удобоваримую кучу.
Я взлетал и пикировал, парил над городом, стараясь не засорять ум мыслями о Злоключении, но куда там: не переставая думал о том, что, возможно, мои мучения скоро будут вознаграждены, и я распрощаюсь с незаурядной хранительницей.
Да, возможно, моя радость была преждевременной, но подкупало то, как уверенно Валерия произнесла «чувствую»… Впрочем, когда речь о Валерии, меня сложно удивить, ведь нужно быть готовым ко всему.
Вдоволь налетавшись, я вернулся в дом, приземлился на стол и только собрался превратиться в человека, как вдруг понял, что был не прав. Ей снова удалось меня удивить.
Еще не полностью рассвело, поэтому хранительница меня не видела. Она шла по коридору в одном нижнем белье, держа в руках полотенце. Видимо, собралась в душ. Я ничем не выдал своего присутствия, решив насладиться открывшимся зрелищем.
Божественная грация, даже удивительно. То ли она еще не проснулась, то ли я просто раньше не обращал на это внимания. А талия… Меня, тонкого ценителя и знатока женщин, впечатлили ее изгибы.
Я даже потряс головой — может, это недостаток света так сказывался, и я видел то, чего нет? Какие стройные ноги… А грудь! Кстати, она мне и раньше нравилась, успел потрогать, когда вытаскивал хранительницу из реки, но вот рассмотреть как следует тогда не удалось.
И всё же слишком хороша… Может быть, вся эта прелесть действительно не что иное, как игра света? В таком стоит убедиться на личном опыте. Пересплю с ней, и наваждение спадет.
«Типун тебе на язык, Алекс!» Переспать — оно бы и можно,
Валерия уже давно купалась, а я всё продолжал видеть ее в своей голове в одном нижнем белье. Перевоплотившись, решил сварить кофе, и только присел за стол, намереваясь пригубить ароматный напиток, как в коридор вышла мокрая Валерия. Голая. Ну, как голая, с полотенцем. На голове.
Нет, я все понимаю, конечно, но что ей мешало обернуть полотенцем тело вместо головы?
Я застыл с чашкой у рта, рассматривая женские прелести. Нет, прелести определенно были неплохи. Более того, настолько неплохи, что я даже не припомню, чтобы женщина когда-нибудь меня настолько впечатляла своей наготой.
Кстати, сначала я даже подумал, что пронесет, и она не станет орать. Я же ни при чем, сидел себе спокойно, никого не трогал. Но нет, заблуждался. Видимо, поговорка «как до утки — на третьи сутки» как раз о ней.
— А-а-а-а! — вдруг пронзительно завизжала хранительница, развернулась и помчалась в свою комнату, сверкая пятками. А я успел приметить симпатичную родинку на ее классной заднице.
Да, я уже лицезрел Валерию голой еще до того, как она узнала о своей роли… но сегодня словно увидел ее в другом свете. Однако это никак не помешает выполнить миссию, не стану рассматривать ее как вариант для постельных утех.
Зато ничто не мешает мне наведаться вечером в Краснодар и сбросить напряжение в объятиях какой-нибудь красавицы. Главное — выбрать, ведь ни одна не откажется.
Медленно допивая кофе, я разузнал, где находится нужный нам фонд, а также график его работы. Наведаюсь туда, а вечером рвану в город.
Хранительница выйти из своей комнаты не спешила. Стеснялась, что ли? Странный народ, эти женщины. Чего стесняться-то, я ж уже всё видел.
Постучав в ее дверь, я сообщил, что уезжаю в фонд, отзвонюсь, как что-то узнаю, но вернусь завтра, поскольку на вечер запланирована серьезная встреча.
Ответом мне была тишина. Будем считать, что Валерия меня услышала.
— Молодой человек, — сдвинув очки на кончик орлиного носа, сказала сидящая за стойкой старушка с седыми волосами, собранными в идеальный пучок, — я же вам уже объяснила, что правила едины для всех. Закрыт фонд, откроется в следующую среду, тогда и приходите.
— А если так? — спросил я, положив перед ней конверт.
Брови благообразной сотрудницы фонда сошлись на переносице. Она достаточно резво для своего возраста подскочила с места и яростно зашептала, видимо, боясь, что кто-то нас увидит или услышит, хотя в здании было настолько пусто и тихо, что я понял истинное значение фразы «звенящая тишина»: