Любовь в отсутствие любви

Уилсон Эндрю

Бартл решил, что Стефани справится без него. Это было так похоже на нее — мгновенно приспособиться к довольно безумной обстановке. Пока дамы были наверху, он занялся уборкой. Схватил со стула рубашки и затолкал их под крышку пианино. Переложил кипу старых газет со стола на подоконник и потом обратно на стол. Он все еще стоял, сжимая банку с «овалтином» в руке (куда же подевалась крышка?), когда девушка вернулась.

— Бедняжка, — вздохнула она.

— Теперь ты это видишь. — Он взмахнул

банкой. Под словом «это» он подразумевал всю ситуацию, и она поняла.

— Я скучала по тебе, — сказала она застенчиво.

— И я.

— Я хочу извиниться за дядю Ленни. Не надо было ему приходить. Когда он сказал, что был здесь, я пришла в ужас. И то, что он…

— Ты получила мое письмо?

— Нет. Еще нет.

— Я там все написал. Странно… Я отправил его в тот вечер, когда приходил твой дядя.

— Не знаю, что ему взбрело в голову! Дядя Ленни с ума сошел, наверное. — Стефани посмотрела на него несчастными глазами. — Обвинять тебя в том, что ты отец!.. Бартл, прости, пожалуйста.

— Тебе не за что извиняться.

Потом он сказал: «Какой же тут ужасный беспорядок!» и сел в кресло Мадж, почувствовав, что под ним треснуло ее блюдце.

— Я виновата перед тобой, — сказала она. — Очень виновата. Я не люблю отца моего ребенка. — Она подошла, присела на подлокотник и погладила его руку. — Это мне нужно плакать.

— Хочешь, вместе поплачем?

— Бартл, я хочу тебе рассказать. Ты позволишь мне?

Он собирался ответить, но тут они увидели, что вернулась Мадж.

— Ну, мне положено лежать или нет? — спросила она. — Как обычно, я все сделала не так.

Стефани осталась на целый день. Она помогла Бартлу приготовить обед из рыбных пирожков, консервированных помидоров, хлеба, масла и банки персиков. После того как все они поели, Мадж захрапела в кресле, а Стефани с Бартлом принялись мыть посуду. И опять ее оказалась целая гора: сковородки, на которых когда-то жарили колбаски, тарелки, к которым, как бородавки, присохли остатки еды.

— Это мой босс.

— Гринхол???

Удивительно, что человек, который лечил Бартлу зубы, был отцом ребенка, впрочем, это так естественно…

— Я идиотка. Я понимаю.

— Это уже давно продолжалось?

— Очень давно. Сначала он говорил, что хочет развестись и жениться на мне. Я поверила. Думаю, он сам в это верил. Но потом случалось то одно, то другое, потом у его жены появился еще один ребенок. Мне никогда не нужна была простосвязь. Я не такая. Ты же знаешь.

Знал ли он ее? Характер Стефани всегда был для него загадкой. Он знал только, что чем более она раскрывалась перед ним, тем острее и мучительнее он любил ее. Эти откровения, которые

должны были оказать разрушительное воздействие на его любовь, возымели обратный эффект.

— Мне пришлось сказать дяде Ленни. Пришлось. Господин Гринхол… Тим…

Вот это больно, вот это «Тим».

— Ему что нужно? — спросил Бартл. — Гринхолу?

— Он… он был в ярости. Как будто все это только моя вина. Он думал, что я пыталась разрушить его семью. Он говорил такие вещи… Он хотел, чтобы я… ты понимаешь.

— Сделала аборт?

— Но я не могла, Бартл… Моего ребенка. Я просто не могла.

— И что ты собираешься делать? Как я понимаю, жениться он не собирается.

— Я не хочу. Я не вышла бы за него замуж, даже если бы он был свободен. — Стефани говорила вполне спокойно.

— Я закурю, — сказал Бартл, как будто это помогало что-то решить.

— Это вредно для зубов, — машинально произнесла она.

— Стефани, Стефани! Почему ты раньше ко мне не пришла?

— Ты перестал звонить. Я понять не могла, почему. Я подумала, — она улыбнулась как раньше, восхитительно и кокетливо, — что ты меня больше не любишь. Я просто решила, что ты устал от меня, вот и все.

Он неопределенно махнул рукой, указывая на окружающий беспорядок, на дом, на Мадж.

— Я был во всем этом.

— Но я же не знала, правда?

— Стефани, ты знаешь, что я бросил бы все, если бы был тебе нужен.

— Когда я поняла, что беременна, я…

— Когда это произошло? — Он лихорадочно пытался вычислить, но мысли путались в голове. Когда они последний раз ужинали в этом местечке «Дорогие друзья»? Она тогда?.. И она с Гринхолом только что?..

— Несколько недель назад. И потом, после того как я всесказала Тиму, я решила оставить ребенка…

— У тебя будут неприятности на работе.

— Я уволилась.

— …

— Тогда мне пришлось признаться дяде Ленни. Для него это был удар. И для тети Рей тоже. Да как же можно оставить такую хорошую работу, да я, наверное, с ума сошла. Они не отставали, пока я не призналась, что у меня будет ребенок.

В ее устах фраза «будет ребенок» приобретала особое очарование. Она произносила это в одно слово, с детским и немного простоватым ударением: «Будитрибё-онок».

— Дядя Ленни не дал мне ничего объяснить. Просто стал кричать и совсем вышел из себя, а тетя Рей плакала и говорила, что если он так будет продолжать, то он мне нанесет травму. Он продолжал выяснять, кто это, кто отец, и я не говорила, и он сказал: «А, это тот священник!..», он тебя так называет. Ему никогда не нравилось, что мы с тобой встречаемся: «Это этот проклятый священник, будь они все прокляты…»